Я вернусь... - Воронин Андрей

– Я вижу, ты находишься в затруднительном положении, – сказал Юрий. – Так я тебе помогу. Скажи-ка, не участились ли у вас на острове в последнее время странные смертные случаи? К примеру, решит кто-нибудь с кем-нибудь подраться и подерется, а к концу драки вдруг оказывается, что он мертвый. Все у него цело, разве что морда немного разбита, а сердце почему-то остановилось. Врачи только руками разводят: паралич сердечной мышцы, а отчего, почему – непонятно. Ну, так как – было?

По остановившемуся взгляду и заострившимся скулам бармена Юрий понял, что попал в десятку: да, было, и было, наверное, не раз. Одно было странно: как он все-таки отважился так открыто заявить о себе? Ведь Клуб – это такая визитная карточка, что лучшей просто не придумаешь. Видно, Адреналин и впрямь заразил своего приятеля чем-то, какой-то хитрой бациллой, вытравить которую из организма оказалось непросто. Сбежал, схоронился на краю света, а потом соскучился, не утерпел и сказал какому-нибудь здешнему негру: слышь, ты, негр, а давай подеремся! И пошло и поехало... Да, тропики действительно расслабляют. Посиди здесь месячишко, и покажется, наверное, что никакого снега, никакой Москвы и никакой такой России на свете нет, да и не было никогда.

– По-моему, сэр, у вас с головой не все в порядке, – сказал наконец бармен, оказавшийся на удивление крепким. – Но вы правы: я ничем не рискую, и угождать клиентам – моя прямая обязанность.

– К черту твои обязанности – и прямые, и кривые, – сказал Юрий. – Куда приходить? И когда?

– Вечером, как стемнеет, – ответил бармен. – На старый причал... Впрочем, нет. Приходите прямо сюда. Мы с ребятами вас проводим и проследим, чтобы все было по-честному.

– Сделайте одолжение, – сказал Юрий. – Да, и еще одно. Я не делаю из своего появления здесь никакого секрета, понял? Главное, чтобы мой приятель не узнал обо мне раньше времени и не улизнул. Но имей в виду, Джорджи-бой: с его точки зрения ты теперь знаешь слишком много. Береги свое сердце, старина. Паралич сердечной мышцы не лечат. Как у вас здесь расплачиваются?

– Никак, – сказал бармен. – Стоимость напитков включена в счет за проживание. Из расчета десять долларов в сутки.

– Дьявол, – сказал Юрий. – А я, как идиот, пытался всех угостить.

– Для тех, кто здесь отдыхает, стоимость выпивки значения не имеет, – заметил бармен. – Вы сделали дружеский жест, и это самое главное.

– Десять долларов, говоришь? А если я выпью на двадцать? – заинтересовался Юрий.

– Это мало кому удается, – заверил его бармен. – Напитки у нас дешевые. А если кто-то много пьет, убыток с лихвой покрывается за счет других клиентов, непьющих.

– Да? Что ж, надо будет как-нибудь на досуге попробовать разорить ваше заведение. Ты зря улыбаешься, приятель, твоя керосиновая лавочка, считай, в двух шагах от банкротства.

С этими словами он лениво сполз с табурета и двинулся к выходу.

– Эй, мистер, – негромко окликнул его бармен. – Знаете, я не прочь разок-другой дать вам по физиономии.

– Вечером, – обернувшись через плечо, коротко ответил Юрий. – Как стемнеет. На старом причале.

* * *

С наступлением темноты на старом причале, где легонько покачивались рыбацкие катера и грязноватые посудины охотников за губками, зажигалась одинокая яркая лампа под мятым жестяным колпаком. С моря тянуло ровным слабым ветерком, который отгонял мошкару и заставлял широкий световой круг мерно перемещаться из стороны в сторону. От этого лица стоявших на причале людей то исчезали в темноте, то снова выступали из нее. Метрах в десяти от фонаря в одной из лодок возился чернокожий подросток, почти неразличимый во тьме. Он перебирал улов, с любопытством и опаской косясь на причал: только бы не прогнали! Рыба плескалась и звонко била хвостами.

Юрий немного припозднился на встречу у бара, введенный в заблуждение быстролетными тропическими сумерками, и к причалу он и четверо его сопровождающих подошли, когда действие уже началось.

Стоявший прямо под лампой отдельно от всех остальных человек тоже был смуглым, почти черным, но чернота его была не врожденной, а приобретенной. За то время, что Юрий его не видел, человек этот зарос густой русой бородой. Борода ему шла: она успешно скрывала его кривой брезгливый рот и несколько смягчала выражение колючих глаз. Он говорил – вернее, бегло шпарил на какой-то варварской смеси английского с испанским, и Юрий понимал его лишь с пятого на десятое. Впрочем, ключевую фразу он все-таки уловил.