Убить зверя - Гладкий Виталий Дмитриевич

– Точно такой же вопрос я хотел бы задать вам, – неприязненно ответил старик.

– Моя фамилия Опришко, Сергей Константинович. Я юрисконсульт фирмы "Абрис", – манерно наклонил голову с длинными вьющимися волосами голубоглазый. – А это, – он элегантным, чисто женским, жестом указал на сидевшего рядом представительного мужчину с намечающимся брюшком и грубо высеченными чертами неприятного лица, – господин Кирюхин, Вениамин Аркадиевич, наш директор.

Третьего, которому на вид было не более двадцати пяти лет, он не назвал. Наверное, этот крепко сбитый парень в темном костюме, плотно облегающем атлетический торс, не казался Опришко стоящим объектом для церемониального представления. Крепыш сидел у двери на краешке стула в несколько напряженной позе – неподвижный, словно статуя Будды. О том, что он пока еще живой, свидетельствовали лишь глаза парня – неуловимо быстрые и осязаемо холодные; от его цепкого оценивающего взгляда Егору Павловичу стало не по себе.

– Меня зовут Егор Павлович… – буркнул старик.

– Вы близкий родственник госпожи Велиховой? – продолжил свои расспросы Опришко.

– Этот факт имеет какое-то значение? – ответил вопросом на вопрос Егор Павлович.

– Имеет. И немалое, – неожиданно вступил в разговор Кирюхин; он говорил густым басом и немного в нос. – У нас сейчас идет деловой разговор, который посторонних не касается.

– Вениамин Аркадиевич хотел сказать, что… э-э… необходимо соблюдать конфиденциальность… – заблеял Опришко, чтобы как-то сгладить грубый выпад своего босса. – Сами понимаете – большие деньги, большие проблемы…

– И сколько они предлагают? – Егор Павлович обернулся к актрисе, которая неприкаянно маялась возле серванта.

– Двадцать тысяч… долларов… – тихо ответила она.

– Всего-то? – Старик недобро покривился. – Щедрые, однако, господа…

– Товарищ не понимает… – снова пробасил Кирюхин – на этот раз угрожающе. – Вам не кажется, что здесь кто-то лишний? – спросил он сквозь зубы, обращаясь к двум своим наперсникам.

Опришко с деланной скорбью потупился, а крепыш слегка наклонился вперед, готовый немедленно выполнить любое приказание босса. Теперь его глаза уже не бегали; они застыли на бесстрастном лице, словно две льдинки, и их выражение не сулило старику ничего хорошего.

Грей появился бесшумно, будто вырос прямо из паркетного пола. Егор Павлович оставил пса в прихожей, и нежеланные гости не знали о присутствии волкодава в квартире. Старик даже не думал его звать, но волкодав, похоже, интуитивно почуял угрозу, исходившую в этот момент от зловещей троицы. Грей остановился рядом с крепышом – где-то в двух шагах – и, глядя на него угрюмым злобным взглядом, беззвучно обнажил клыки. Медленно повернув голову в его сторону, парень мгновенно побледнел до синевы. Он сначала испуганно дернулся, будто намеревался вскочить и убежать. Но затем благоразумие взяло верх, и крепыш так и застыл в нелепой позе с глупым выражением на потерявшем жесткость черт лице.

– Эта квартира стоит более ста тысяч. И вам это хорошо известно, – как ни в чем ни бывало продолжил разговор Егор Павлович.

– Уберите пса, – процедил сквозь зубы Кирюхин.

– Странные вы люди – то я вам сначала пришелся не по нутру, теперь собачка мешает. Он побудет с нами – для паритету. Грей! – старик глазами указал волкодаву на его место.

Пес неторопливо отступил и сел возле Ирины Александровны, продолжая пристально наблюдать за незваными гостями.

– Ничего себе собачка… – пробормотал Опришко.

– Так на чем мы остановились? – невинно улыбаясь, спросил Егор Павлович.

– Дело не в том, сколько квартира стоит, а столько за нее дадут, – досадливо морщась, сказал Кирюхин.

Похоже, теперь его уже не волновал статус старика. Директор "Абриса" набычился и смотрел на Егора Павловича с таким видом, будто собирался его съесть.

– Верно, – легко согласился старик. – Однако, как вы уже убедились, Ирину Александровну совершенно не интересует не только разговор о цене, но и ваше предложение в целом. Квартира не продается, господа. И я думаю нам больше не стоит толочь воду в ступе, беседуя, как выяснилось, на отвлеченные темы.

– Напрасно… – злобно прошипел Кирюхин.

– Что именно? – посмотрел прямо ему в глаза Егор Павлович.

– Напрасно вы не соглашаетесь на наши условия. Как бы Ирине Александровне и вам не пришлось об этом пожалеть…

– Возможно. Однако вам, достаточно молодому человеку, наверное, неизвестно, что вся человеческая жизнь соткана из сожалений. Мы постоянно вспоминаем с досадой про упущенные возможности, но, увы, время вспять не повернешь. Так что в нашем возрасте одним раскаянием больше, одним меньше – все едино.