Русская сталь - Воронин Андрей

Лаврухин приложил палец к губам, показывая на спящую рядом девочку. Слишком взволнованные речи могут ее разбудить. Попробовал успокоить собеседника:

— Знаю. Видел кое-что своими глазами.

— Бог обещает возмездие на том свете. Но разве чувство справедливости не подсказывает судить преступников там, где они совершали свои злодеяния? Зачем переносить наказание в иную жизнь, где изменятся наши тела и души, где оно не послужит никому предостережением?

***

…В Берлине они сняли жилье по соседству. Арсен устроил девочку в русскую школу, сам не смог найти работы по специальности и нанялся грузчиком в мебельный магазин. Здоровьем и выносливостью он не отличался, тяжелый труд здорово его выматывал.

Лаврухин устроился в тот же магазин водителем. Каждый раз, доставляя мебель клиенту, он брался помогать своему новому знакомому, хотя не обязан был это делать. Постепенно они подружились.

По воскресеньям Сергей отправлялся на металлургический завод в предместьях города. В Германии продолжался послевоенный кризис — завод закрылся, только несколько сторожей охраняли имущество. Пользуясь некоторыми познаниями в немецком языке, Лаврухин пытался выяснить, кто теперь является собственником оборудования. Он хотел договориться о запуске одной из печей.

Конечно, за красивые глаза ему этого не позволят. Но если б только разрешили начать, он бы наладил выпуск каких-нибудь бытовых изделий. Например, недорогих кастрюль с непригорающим покрытием. И между делом продолжал бы свои опыты.

Пока ему не удалось никого убедить. Повторялась история с петербургским военно-морским министерством — никто не воспринимал его всерьез. Каждый раз для этого имелась веская причина. Тогда он был зеленым юнцом, теперь — беженцем.

В одно из воскресений, когда расстроенный Лаврухин повалился вечером на убогую кровать, в дверь постучали. Явился Арсен со шкаликом шнапса.

— Русской водки не достал, на коньяк денег не хватило, — объяснил он.

— Есть повод?

Лаврухину хотелось хоть какого-нибудь просвета. Пусть не в его жизни, так хотя бы у друзей — у Арсена и Манушак.

— Не спрашивай. Чтоб не сглазить. Ведь так у русских говорят? Случилась важная вещь, но главное еще впереди.

— Пойду спрошу у хозяйки стакан. У меня здесь только один. Арсен быстро захмелел и негромко затянул длинную тоскливую песню.

«Радостный все-таки, повод или нет? — подумал Сергей. — Главное, чтоб с Манушак все было в порядке».

Закончив петь, Арсен вдруг вытащил из кармана револьвер, проверил патроны в барабане..

— Купил оружие?

С момента эвакуации из Крыма Лаврухин думал об оружии только в связи с самоубийством. Поэтому сейчас он с тревогой взглянул в карие глаза.

— Да он давно уже при мне. Я наконец выследил Талаата. Знал, что он здесь, в Берлине, скрывается под чужим именем. Вчера я выяснил насчет дома на Гарденбергштрассе, а сегодня был свободный день, и я его увидел. Их было трое, шли со стороны зоосада и разговаривали по-турецки. Один сильно смахивал на Талаата, у меня есть три фотографии из газет. Первая после его назначения министром внутренних дел, на второй он уже великий визирь. Сейчас он, правда, похудел… Когда турки прощались возле ограды, один из спутников поцеловал ему руку и назвал пашой.

Лаврухин уже слышал про Талаат-пашу, которого армяне заодно с Энвером считали главным организатором геноцида. Уже через год после войны судебный процесс, организованный в Стамбуле по требованию союзников, заочно приговорил ведущих деятелей партии «Иттихад» к смертной казни за резню и депортацию мирных граждан.

— Завтра я не выйду на работу.

— Хочешь застрелить его?

— Если меня арестуют, позаботься о Манушак.

— Само собой.

— Даже в Талаата не просто выстрелить. Если б не война, я бы так и остался врачом до конца дней — лечил от малярии, лихорадки, вправлял вывихи.

— Главное, взвесь все до конца.

— Давно взвесил. Это было еще в восемнадцатом, после турецкой капитуляции. Я вернулся в родные места, и мы нашли дом, куда турки согнали женщин с детьми. Законопатили все щели и подожгли внутри сырую солому. Дом был большой, каменный, он не загорелся. Люди задохнулись от дыма. Трупы быстро истлели, гораздо быстрей, чем одежда. Представляешь череп, повязанный цветным платком, череп со здоровыми молодыми зубами? А рядом другой — с длинной косой на затылке.

…Приехав молодым в Петербург, Лаврухин много слышал о террористах-эсерах. Однажды даже видел кровь на тротуаре, откуда увезли раненого градоначальника. Сергей понимал, что не все ладно на пирамиде российской власти. Но преступление для него оставалось преступлением, убийство — убийством.