Мне душу рвет чужая боль - Колычев Владимир

– Подполковник! Что это значит? Ты за это ответишь! – взвыл Викентьев.

– Товарищ генерал, преступники установлены, – стараясь сохранять внешнее спокойствие, сказал Степан.

– Какие преступники?

– Те, о которых я говорил. Артур Трутнев и Евгений Бобылин. Они привели в действие взрывное устройство. Вот, свидетель их опознал…

– Опознал?!. А кто задерживать их будет?

– Они скрылись на автомобиле марки «ВАЗ-2107» белого цвета, я отдал соответствующие распоряжения…

– А меня твои распоряжения мало волнуют! – вытаращив глаза, зашипел Викентьев. – Мне результат нужен. Где результат?.. Беглые зэки у тебя посреди бела дня по городу разгуливают, стреляют, взрывают. Чер-те что у тебя творится!

– Будет результат, товарищ генерал!

– Не будет!.. Не будет результата! Потому что ты, подполковник, работать не умеешь. Не можешь и не хочешь… Не хочешь, не надо, заставлять тебя никто не будет. Садись, пиши рапорт на увольнение…

– Напишу, – кивнул Круча.

– Тогда чего стоишь? Бери ручку и пиши.

– Сначала преступников найду… Они мне вызов бросили. Я должен им ответить…

– Опять тебе вызов? – презрительно скривился генерал. – Да что ты о себе думаешь?

– Я не думаю, я знаю. У меня с Трутневым личные счеты. Он мстит мне…

– А вот бразильские страсти здесь разводить не надо… Я отстраняю вас от исполнения обязанностей, подполковник. С сегодняшнего дня вы в отпуске, подполковник. Дела передайте своему заместителю и ждите вызова на аттестационную комиссию!

Викентьев уехал, даже не попытавшись разобраться в причинах, по которым преступники терроризировали город. Сегодняшний взрыв поднял на воздух его генеральскую совесть и карьеру подполковника Кручи.

Неверов смотрел на Валентина, но, казалось, не видел его. Как будто он был настолько ничтожен перед ним, что превратился в невидимку.

– Я слов на ветер не бросаю, поэтому отпускаю тебя. Можешь идти на все четыре стороны. Но помни: ты убил человека, и у меня есть видеозапись. Ты у меня в руках, парень. Одно неосторожное движение, и ты окажешься за решеткой. Вопросы?

Валентин мотнул головой.

– Это хорошо, если нет вопросов. Максим!

Неверов ушел, и слово взял его телохранитель. Какое-то время громила пристально смотрел Валентину в глаза, как будто гипнотизировал его, а потом вдруг неуловимо быстро ударил его ногой в пах.

Удар был настолько сильным и болезненным, что на какое-то время Валентин потерял сознание. Очнулся он в багажнике машины, связанный по рукам и ногам.

Но ничего страшного не произошло. Его бросили в лесу в окрестностях Битова, и на этом его злоключения закончились. Если не считать, что где-то хранилась видеозапись убийства, совершенного им…

До Битова пришлось идти пешком. Каких-то два-три километра пути, но как их преодолеть, если в паху все распухло и каждое движение сопровождалось невероятной болью.

Дорога проселочная, гравийная, но знак с черным «Битово» на белом фоне стоял. А под ним – милицейская машина с мигалками. Гаишник и два спецназовца при полном боевом параде – каски, бронежилеты, автоматы.

Смотрелись ребята грозно, но Валентин не думал, что его остановят. Он же пешеход, какой с него спрос?

Но не тут то было. Автоматы на него направлять не стали, но грозный окрик последовал:

– Стоять! Документы!

Документов у Валентина не было, и вид у него был крайне подозрительный. Синяк под глазом, стертость под подбородком, да и одежда – рабочий комбинезон, грязный и пыльный. К тому же шел он очень странно.

Спецназовцы сначала обыскали его и только затем спросили, где он был и зачем идет в город.

– Где я был? У козлов одних ремонт делал. Вот, вместо денег получил, – сказал он, убедительно показав на синяк. – Домой иду, раны зализывать… А давайте к ним проедем, вы же милиция, вы должны граждан своих защищать…

Он почти уверен был в том, что спецназовцы не захотят с кем-то разбираться из-за него. А если бы и возникло вдруг такое желание, он бы сдал назад, сказал бы, что не верит в милицию, а потому не хочет связываться с беспредельщиками.

– Это ты о ком говоришь, парень? – заинтересованно спросил спецназовец.

– Да есть тут одни… Так что, поедем?

– Сюда смотри, только внимательно.

Ему показали сначала одно изображение из милицейской ориентировки. Незнакомое лицо.

– Узнаешь?

– Нет.

– Этого?

И второго уголовника он не узнал. И третьего. Но физиономия четвертого показалась ему знакомой.

– Артурчик?! – не смог сдержать он своих эмоций.

– Ты его знаешь? – всколыхнулся спецназовец.

– Да… Сидели вместе…

– Так ты еще и сидел?

– Да, за убийство… В прошлом году вышел, по звонку, как положено. И справку на паспорт уже давно заменил, он дома сейчас. Не верите? Домой меня отвезите, я вам покажу…

– Да, пожалуй, ты прав, парень, отвезти тебя надо…

Валентина посадили в машину, но домашний адрес даже спрашивать не стали. Отвезли его в Битовский РОВД, где сначала закрыли в обезьяннике, а затем отвели в кабинет к майору Комову.

– Шведов! Какая встреча! – вымученно улыбнулся он.

– Не очень-то вы и рады, гражданин начальник, – усмехнулся Валентин.

– А почему гражданин? Раньше ты, кажется, говорил, товарищ начальник… Что ты натворил, Шведов?

– Ничего.

– А может, чего, а, Шведов?.. Кто это такой?

Комов выложил на стол печально знакомую фотографию.

– Артурчик… Я вам про него рассказывал, помните? Он в Бутырке за камерой смотрел, куда я попал. По самой полной попал…

– Да, что-то говорил, припоминаю, – кивнул Комов. – Он тебе, кажется, путевку в жизнь выписал.

– Я бы даже вам такой жизни не пожелал, – с мрачной иронией усмехнулся Валентин.

– Врагу бы не пожелал… А я для тебя враг, да, Шведов? – с угрожающим видом спросил Комов. – Вы людей убиваете, а я вам враг?

– Каких людей? – вскинулся Валентин. – Никого я не убивал!

– А Сколыхов?

– Ошибка молодости.

– А Стежков?

– Здесь я ни при чем.

– А инкассаторы?

– Пальцем в небо ткнули. И все равно не попали… Какие, к черту, инкассаторы? Вы же сами алиби проверяли…

– Ну да, ну да… Ты же ненавидишь Артурчика, – сказал Комов и замолчал в ожидании ответной реакции.

– Да, ненавижу.

– И что?

– Я не понимаю, к чему вы клоните?

– А к тому, что тебе с Артурчиком не по пути.

– Не по пути…

– Значит, ты знаешь, что эта гнида инкассаторов убивает?

– Я знаю?! – возмущенно протянул Валентин. – Не знаю я ничего… А разве он это делает?

– Ну а то ты не знаешь?

– Что я должен знать? То, что Артурчик грабит и убивает инкассаторов?

– Все-таки знаешь, – уныло как-то восторжествовал Комов.

– Не знаю, а догадываюсь. Если вы фото его мне показывали и его подельников…

– Я только его фото показывал. А вот фото подельников…

Майор выложил перед Валентином четыре листа с изображением разыскиваемых преступников. Спецназовцы показали ему только три, если не считать Артурчика, а здесь четыре. И четвертое лицо он узнал сразу.

«Лоскут!» – едва не сорвалось с его уст.

Но видимо, эмоции отразились на его лице, и Комов немедленно сделал стойку.

– Кого ты из них узнал?

– Никого.

– А я знаю, что узнал? Кого, этого?

Он смел со стола изображение Лоскутова, как флагом, помахал им перед глазами задержанного.

– Откуда ты его знаешь? – нахраписто спросил он.

– Не знаю, – не в состоянии взять себя в руки, поспешно мотнул головой Валентин.

– А я говорю, знаешь!.. Где ты был, Шведов? Откуда ты шел, когда тебя задержали?

– Я шел?.. Просто гулял…

– С отбитыми орехами, с разбитой мордой? Так просто не гуляют… Про каких козлов ты там говорил?

– Да это я так, чтобы отстали…

– Куда это ты ехать предлагал?

– Ну, домой, за документами…

– А до этого куда ехать предлагал? С какими козлами поговорить надо было… Где Артурчик? Как его найти?

– Я не знаю… Я не про него говорил…

– А про кого?

– Да это я так, просто…

– Будет тебе просто, Шведов. Будет!.. Ты мне голову не морочь. Мы и без тебя Артура возьмем. Но тогда тебе точно пожизненное будет. Если до суда доживешь…

– До суда?.. Если вы меня в чем-то обвиняете, обвиняйте. Только душу из меня тянуть не надо, – неуверенно сказал Валентин. – Не знаю я, где Артурчик. И где остальные, тоже не знаю!

– А этот где? – Комов ткнул пальцем в бумажное лицо Лоскута.

– Не знаю… Ничего я не знаю. Хотите бейте, хотите что угодно делайте, но я ничего больше не скажу…

Наконец-то до Валентина дошло, что молчание для него сейчас – больше чем золото.

Степан был отстранен от должности и тем же приказом отправлен в отпуск. Но это не помешало ему прийти в родной ОВД.

Комова он застал в его кабинете. Федот стоял у окна, спиной к нему, пальцами сжимая виски. Услышал его, обернулся.

– А-а, Степаныч! – обрадовался он.