Мне душу рвет чужая боль - Колычев Владимир

– Откуда информация? – нахмурился Степан.

– От самого Трутнева. У него даже фотография вашей жены была, он в зоне хвастался, что это его женщина, и он обязательно к ней вернется… Мы об этом не так давно узнали, от осведомителя…

– Он что, и адрес знал, ваш осведомитель?

– Да, Трутнев говорил, что он к Жанне обязательно вернется. Сказал, что в Битове она живет, номер дома сказал на Глубоком озере… Я, грешным делом, подумал, что он может быть здесь. Решил к брату съездить, ну, заодно к вам заглянуть…

– Ну и что, нашел Трутнева?

– Нет. Ваша жена сказала, что его здесь не было…

– А мне что моя жена скажет? – Степан в упор посмотрел на Жанну.

Но та, хоть и была смущена и расстроена, выдержала его взгляд.

– Не надо на меня так смотреть. Если бы я его здесь увидела, я бы тебе сразу об этом сказала…

– Точно не видела?

– И не слышала…

– А он что, знал номер твоего телефона? Мог позвонить?

– Нет, конечно… Ты же знаешь, как я его ненавижу…

– Ненавидит, – подтвердил Степан, обращаясь к Соломатину. – Да он не такой дурак, чтобы к нам сунуться…

– От этого гада всего можно ждать.

– Как ты сказал? – встрепенулся Степан. – От этого гада?

– Да, от этого гада. А что?

– Двух часовых убил?

– Да, они с лесоповала сбежали. Холодно было, часовые в сторожку зашли погреться, там они их тепленькими и взяли… Где их только не искали, бесполезно…

– Часовые с автоматами были?

– Да.

– И преступники ушли с оружием.

– Само собой.

– Какой системы автомат? «АКМ» или «АК-74»…

– «АКМ»… Зона дальняя, туда «семьдесят четвертные» не дошли…

– Два автомата!

– Ну да, два автомата…

– И кувалда!

– Какая кувалда? – Соломатин смотрел на Степана как на сумасшедшего.

Видимо, потому что глаза у него блестели, как у одержимого.

– Кувалду они здесь нашли… А я-то думаю, кто это мне перчатку мог бросить…

– Это вы о чем?

– А о том, майор, что твой Трутнев может быть где-то здесь… Если ты не знаешь, я тебе объясню…

Степан стал рассказывать о дерзких нападениях на инкассаторов. Майор внимательно его слушал.

Свет в узницу просачивался через отдушину под потолком, глаза спросонья медленно привыкали к сумраку. Валентин уже мог видеть своего сокамерника. Незнакомый тип с нахальными глазками на узком, вытянутом вниз и вперед лице. Застывшая ухмылка, беспокойные руки – он беспрестанно разминал подушечки пальцев, тем самым пытаясь их расслабить.

Мебели в застенке не было, ни доски, ни дерюжки. Парень сидел на корточках, опираясь спиной о стенку. Ту же примерно позу принял и Валентин. Он знал, что такое зона, знал, как нужно обходиться без стульев и табуреток.

– Ты чо, под своего косишь? – презрительно оттопырив губу, спросил парень.

Его манеры, его язык выдавали в нем бывалого уголовника. А исходящая от него агрессия заставила Валентина почувствовать себя в настоящей тюремной камере с коварными и злыми урками. Но страха не было, ведь сила была на его стороне: что мог поделать с ним одинокий гоблин…

– Под кого под своего?

– Ты в зоне был?

– Был.

– Где, в петушатнике?

– А что, петухи не люди? – озлобленно спросил Валентин.

– А что, люди?

– Люди… Это ты нелюдь, потому что ведешь себя, как последняя мразь. И дружки твои блатные – такие же ублюдки. А тех, кого вы опускаете, те – люди. Пусть и униженные, но люди. Даже не униженные, а настрадавшиеся…

– Ты сам обиженный, потому так говоришь.

– Это ты обиженный. Судьбой. И люди тебя обижать будут.

– Какие люди? – презрительно скривился уголовник.

– Которых ты унижал… Теперь их очередь…

Валентин медленно встал на ноги, поднялся и его неосторожный сокамерник.

– Я бить тебя не буду, – сказал он, подходя к блатованному.

Сказал, но ударил – кулаком в печень. Коварный удар, но по-другому с гопотой нельзя, да и не понимают они честных правил…

– Сука! – простонал парень, осев от боли на одно колено.

– Это тебе за суку!

Еще удар, и уголовник впечатался в стену.

– И за петуха получи…

Валентин избивал его до тех пор, пока не устал. Но и это было еще не все.

– А теперь прощение проси, гнида!

Парень уже был доведен до отчаяния.

– Прости! – выдавил он.

Удивляло то, что после взбучки он вообще мог что-то говорить.

– Ну и кто ты такой после этого? – ухмыльнулся Валентин, возвращаясь на место. – Такой же обиженный…

Парень лежал на полу и с беспомощной ненавистью смотрел на него.

И вдруг до Валентина дошло.

– Ты меня знаешь? – спросил он.

Ведь не на лбу же у него написано, в каком бараке он мотал срок.

– Да пошел ты…

Валентин неторопливо поднялся:

– Так знаешь или нет?

– Нет.

– А здесь как оказался?

Неверов говорил ему о мужчине, которого содержит Кристина и с которым он собирался познакомить его в ближайшее время. Похоже, знакомство уже состоялось.

– Не твое дело…

– Неверов тебя здесь закрыл. А значит, ты и есть тот самый тип, который на шее у Кристины висит…

– Тебе не все равно? – вяло огрызнулся уголовник.

Но Кристина не знала, в каком статусе Валентин ждал в зоне звонка.

– А с Кристиной как познакомился?

– Слушай, достал.

– А ты не отвечай, ты просто слушай. Я же все знаю…

Конечно же, он ничего не знал. Но у него были предположения, которые зародились еще в стенах Бутырки. Что, если Кристина как-то связана с убийством Лиды?

– Я все знаю, – готовый к атаке, повторил Валентин. – Только не знаю, как тебя зовут… Дружка твоего Митюхой звали, это я знаю. Его я догнал, а тебя нет, не смог. Быстро бегаешь…

– Что ты несешь, придурок?

Валентин сделал вид, что пропустил реплику мимо ушей.

– Не знаю, кто за тобой стоял, но за Митюху вы спросили. С меня спросили… И ты, конечно же, знаешь, кто я такой. И знаешь, как тяжко мне было в зоне. И весело тебе. И было весело, и сейчас ты смеешься… А смеется тот, кто смеется последним…

Валентин подошел к нему, схватил двумя руками за голову, оторвал ее от пола, прижал к спине. Заглянул в испуганные глаза уголовника.

– А мне очень тяжело было в зоне. Очень-очень. И ты в этом виноват. И за это я буду тебя сейчас убивать…

Парень воспользовался моментом и ударил Валентина – кулаком в живот. Но, видно, от страха у него ослабли руки, или он сам был в таком состоянии, что не чувствовал боли…

После ответного удара уголовник какое-то время приходил в себя. Валентин снова занес над ним кулак.

– Не надо! – запаниковал парень.

– Почему не надо? Кто-то же должен ответить за мои страдания?

– Какие страдания? Не было же ничего!

– Чего не было!

– Артур сказал, что ты не сломался… Опустили тебя, но не раздавили…

– Не раздавили, – кивнул Валентин. – Но опустили… Артур, говоришь, сказал… Когда он тебе это сказал?

– Да мы в одну зону попали. Он давно, а я четыре года назад заехал…

– Ты ему маляву подогнал, чтобы с меня спросить?

– Нет… Это Люкс маляву подогнал, мы с ним в кентах были, а он человек авторитетный, его постанова много значит… А с Артуром я в зоне сошелся. Я ему про Люкса сказал, он тебя вспомнил. Сказал, что не смог тебя растоптать, крепко ты, говорит, в стойку встал…

– И где сейчас Артур?

– Да где… В зоне, где он может быть…

– В какой зоне?

– Ну, строгач, в Пермских краях…

– Строгач, говоришь. А как ты туда заехал?

– Так за мокрое…

– Четыре года назад? И уже на свободе? Ты что, в бегах?..

– Эй, ты чего, в каких бегах?.. Ну а если в бегах, что? Нас все равно отсюда живьем не выпустят. Муж у Кристины крутой мэн… И никто не знает, где я… Так бы меня отбили, а так – помирать… А может, и отобьют?

– Кто отобьет?

– А тебе не все равно?.. Ты лучше про Кристину спроси, а я тебе скажу. Сука она… Мы с Митюхой в кабаке гуляли, смотрим, она заходит с подругой. А мы при деньгах были, все такое. Короче, сняли масть… Я думал, она сразу раздвинется, а она нет, динамо крутит. Я к ней и так, и этак, болт, говорю, у меня вшитый, попробуй, говорю, не пожалеешь. А она ни в какую. Если, говорит, поможешь мне перца одного попугать, тогда, говорит, делай, что хочешь… Ну, мы с Митюхой на тебя вышли, пропасли, все такое. Волына у нас была… Только Митюха переборщил. Надо было попугать тебя, а он в спину пальнул. В тебя метил, а попал в твою бабу… Вот какая она сука, эта Кристина. Если б не она, была бы твоя баба жива…

– И она сука, – кивнул Валентин.

Столько лет прошло, прежде чем он узнал правду. Но лучше поздно, чем никогда… Впрочем, не совсем искреннее признание урезало правду.

– И ты сука! Врешь потому что!.. Не мог Митюха стрелять! Не было у него ствола!

– Так ствол он в кущери закинул! Там снег был, ствол в нем утонул… Митюха вообще, по жизни, мокрушником был. Он зачем в тебя стрелял? Давай, говорит, Лоскут, тему такую замутим… Лоскут – это я… Ну, говорит, Новый год, салюты, грохот, все такое. А мы из волыны пальнем, вот увидишь, говорит, никто не заметит… Ну, пальнул, и ты не заметил. То есть заметил, но не сразу…