Тайна Леонардо - Воронин Андрей

– Я ни к кому из них не собираюсь поворачиваться спиной, – заверил его Глеб. – Хотя это не так-то просто... Ну, а что насчет Клавы?

– Не понимаю, – сказал генерал, – откуда у мужика женское имя?

– Федор Филиппович, – сказал Глеб, – да вы что? "Клава" на жаргоне компьютерщиков – это просто клавиатура. Видимо, кому-то из этих неандертальцев понравилось слово, вот вам и кличка...

– Да, действительно, – сказал Потапчук. – Клава – клавиатура... Это же очевидно. Тьфу ты черт! Маразм подкрался незаметно, хоть виден был издалека... Так вот, Клава, он же Игорь Зайцев. Программист-самоучка, никакого специального образования не получал, дважды привлекался за взлом компьютерных систем... А сколько раз не привлекался, потому что не был пойман за руку, никому, кроме него самого, не известно. В общем, хакер, причем, судя по некоторым отзывам, серьезный. Именно ему предстоит заняться камерами слежения, сигнализацией и прочей электронной требухой. Теперь Гаркуша. Это его настоящая фамилия, клички он себе пока не заработал. Профессиональный водитель, испытатель, гонщик, выступал за команду Тольятти. В данный момент остро нуждается в деньгах, поэтому на предложение Кота – Васильева клюнул сразу, без раздумий.

– Удивительно, – сказал Глеб. – Такая разношерстная компания... Надо отдать должное Коту, у него прекрасные организаторские способности. Хотя я на его месте ни за что не отважился бы идти на серьезное дело с такой разномастной шайкой. Ведь у него, по вашим же словам, три ходки за плечами. Не новичок, связи в уголовном мире у него должны быть очень широкие. Так неужели он не мог набрать настоящую команду, а не этот... цирк Шапито?

Федор Филиппович едва заметно усмехнулся.

– Настоящая команда – палка о двух концах, – заметил он. – Работать с ними, конечно, легче и спокойнее, но вот потом, когда дело сделано... Тогда надо либо честно делить добычу, да при этом еще и смотреть в оба, чтобы твои подельники тебя не объегорили, либо мочить этих подельников – всех до единого. А это непросто, коль скоро речь идет о настоящих профи. Того и гляди, самому перо в бок воткнут. То ли дело, как ты выразился, цирк Шапито! С одной стороны, тоже вроде бы профессионалы с узкой специализацией, а с другой – телята, валенки, которых можно просто кинуть, оставив у разбитого корыта.

– Резонно, – сказал Глеб. – Вот только Бек сюда никак не вписывается.

– Почему же не вписывается? Возможно, он просто разыгрывает отведенную ему Котом роль агрессивного дурака и всеобщего посмешища. С одной стороны, команда сплачивается на почве общей неприязни к нему, а с другой – его постепенно перестают воспринимать всерьез, а это очень удобно на тот случай, если Кот решит все-таки избавиться от своих коллег.

– Тогда Бек – великий артист. Вот уж действительно посмешище... Хотя, если кто-то и должен был стать всеобщим посмешищем, козлом отпущения, этаким клапаном для выпуска лишнего пара, так это не Бек, а Короткий...

– Ну и как? – спросил Потапчук. – Похож Короткий на клоуна?

– На кого угодно, только не на клоуна. Иногда, глядя на него, я забываю, какого он роста.

– Вот-вот. Именно этого он всю жизнь и добивается, на это и вкалывает с младых ногтей – чтобы быть не хуже, а лучше людей с нормальными физическими данными. Чтобы при своем мизерном росточке поглядывать на окружающих сверху вниз. Этакий, знаешь ли, умный и ловкий Гулливер в стране тупых великанов.

Глеб вынул из пачки сигарету и закурил.

– Задача если не похвальная, – заметил он, – то, по крайней мере, вызывающая сочувствие. И что же, он с самого детства самоутверждается, хватая всех, кто выше его, за яйца?

– До чего может дотянуться, за то и хватает, – проворчал Федор Филиппович. – Думаю, да, с самого детства, хотя так глубоко его биографию мы раскапывать не стали. И потом, он давно нашел иные способы самоутверждения. Тебе известно, что он профессиональный гимнаст, акробат?

– Нет, – ответил Глеб, – неизвестно. Хотя его ловкость впечатляет. Обычно лилипуты даже двигаются иначе, как-то неуклюже, а этот весь как пружина. Гимнаст и акробат, да?

– Да, причем без этих скидок, которые обычно делаются зрителями, идущими посмотреть на цирк лилипутов.

– Отвратительное зрелище, – заметил Глеб. – Уроды глазеют на уродов, и непонятно, кто хуже – те, кто кривляется на сцене, или те, кто гогочет, показывая на них пальцем...

– Разумеется, хуже те, кто глазеет, – сказал Потапчук. – Те, кто, как ты выразился, кривляется, делают это ради куска хлеба и потому, что на подобные зрелища существует устойчивый спрос. Да, есть в этом что-то средневековое... Но это уже не наше дело. Нас интересует не цирк лилипутов как таковой, а лишь один из его артистов. Он действительно выступал некоторое время в разъездной труппе лилипутов при какой-то филармонии. Роль ярмарочного уродца его никоим образом не устраивала, и он ухитрился сделаться настоящим гимнастом, хотя это было очень тяжело из-за врожденных физических недостатков. Это, Глеб Петрович, был своего рода подвиг – увы, бессмысленный. Парень больше года готовил сольный акробатический номер, но выступить с ним на сцене ему не дали, очень резонно подметив, что такое выступление не вписывается в рамки программы – оно ей, видите ли, композиционно чуждо...