Формула смерти - Воронин Андрей

– Черт, хитер Смоленский! – с восхищением воскликнул Сиверов.

– Ты что-нибудь понял?

– Я понял Смоленского. Да, он не кодировщик, но зато настоящий ученый – Что это за галиматья на экране?

– Может, я и ошибаюсь, но это вряд ли. Самое простое решение всегда самое верное! Он взял материалы исследований и разделил их на части. По-моему, таких частей не менее трех.

– Но хоть одну часть мы можем прочесть? Сиверов засмеялся:

– Смотрите, – он сцепил пальцы, а затем медленно развел руки, – он рассыпал текст на буквы, слова, слоги, знаки, используя генератор случайных чисел. На этом диске есть и маленькая программа, которая способна собрать из отдельных знаков, слов целый текст, но для этого нужны и другие диски, на которых Смоленский записал искореженную информацию. У нас есть лишь одна рука, – Сиверов поднял ладонь с растопыренными пальцами, – где-то есть вторая, и мы должны соединить их – вновь сцепить пальцы. Иначе текст невозможно прочесть.

– Ты уверен, что все понял правильно?

– Вы еще посоветуйтесь со специалистами, но другого варианта я просто не вижу. Смоленский поступил просто и гениально. Все тексты пишутся буквами, но это не значит, что, имея алфавит, мы можем самостоятельно, без подсказки Льва Николаевича Толстого восстановить из них текст «Войны и мира». Нужно иметь еще и алгоритм для расстановки букв.

– Что ж, Глеб, для каждого из нас нашлись в этот день и разочарования, и открытия, – произнес Потапчук, принимая из рук Глеба сверкающий диск, – главное, мы теперь знаем, что нужно искать.

– И кто-то еще тоже знает, что нужно искать, – напомнил Сиверов, – не зря вместе со мной на квартире появился неизвестный.

– Глеб, мне очень не нравится то, что происходит. Бандиты редко переодеваются в милицейскую форму, и уж полные – конченые идиоты носят с собой фальшивые удостоверения ФСБ.

– Они не похожи на идиотов.

– Значит, игра идет по-крупному, когда на средства уже не обращают внимания, главное – результат, – Потапчук с тоской вздохнул и посмотрел на пачку сигарет, лежащую на приборной панели. Ему хотелось закурить, и, если бы генерал находился в одиночестве, непременно доставил бы себе это удовольствие. Но при Глебе ему не хотелось выглядеть слабовольным. – И не надейся, просить сигарету не стану.

– Иногда нужно доставлять себе маленькие удовольствия. И я обещаю вам, Федор Филиппович, однажды мы с вами встретимся у меня просто так, выпьем бутылочку коньяку, посмакуем хороший кофе, покурим всласть и поболтаем о жизни.

– Когда это еще будет, – махнул рукой Федор Филиппович.

– Когда мы закончим дело, – тут же вставил Сиверов. – И чувствую, это случится скоро.

– Твои слова да Богу в уши, – Потапчук вяло пожал Глебу руку и исчез в темной арке.

«Что лучше, – подумал Сиверов, – прийти домой утром, когда Ирина уже поднимется, или прямо сейчас?»

Опыт подсказывал, что лучше прийти утром. И Глеб, дождавшись, когда «Волга» Потапчука вновь минует стоянку, заехал во двор. Взбежал по лестнице. Не утруждая себя тем, чтобы раздеться, лишь сбросив ботинки, он лег на фанерный подиум посреди большой комнаты. И внезапно в памяти всплыла фраза, прочитанная в дневниках Смоленского:

«Жизнь – это игра, в которую невозможно выиграть, смерть – всегда проигрыш. Всякая жизнь кончается смертью».

«Мысль слишком пессимистическая, чтобы с ней можно было жить», – подумал он.

Глеб чувствовал, где-то в рассуждениях кроется подвох, но где именно, он пока понять не мог.

Глава 6

Полковник ФСБ Сергей Борисович Комов, получив компрометирующую его кассету и письмо, несколько дней пребывал в замешательстве. Его настроение было хуже некуда, измерь его числом, получилась бы отрицательная величина. Но Сергей Борисович умело скрывал свои чувства. На службе с подчиненными и начальством он вел себя сдержанно. Сказывалась чекистская выучка. Полковник ФСБ понимал, лучше в его ситуации – осмотреться, оценить собственные силы и пока, чтобы себя не выдать, лучше не предпринимать никаких действий. Он ни разу не сорвался, не накричал на подчиненных, не чурался равных с ним по званию и должности. Когда требовалось пошутить, он шутил, а если ситуация требовала строгости, он таковым и был. Но каждую минуту, каждую секунду Комов не забывал о злополучных кассете и письме, а также о странном телефонном звонке.

Прошло довольно-таки много времени, но злоумышленники, как ни странно, ничего пока не предпринимали. Не объявлялся и Смехов.