Я вернусь... - Воронин Андрей

Правда, был еще водитель мусоровоза, но этот тип в грязном комбинезоне Адреналина видел только со спины, да и то еще вопрос, видел ли он его вообще, так что о нем, о водителе, лучше сразу забыть. Ну его к дьяволу, в самом деле! Тоже мне, персонаж. Ушами не надо хлопать, так и не придется потом отдуваться.

Короче говоря, Адреналин сказал: "Пошли", и Зимин пошел за ним, как бычок на веревочке. Они без помех миновали приемную с секретаршей, потом коридор, потом лестницу, вестибюль, стеклянные двери и наконец оказались во дворе, где стояла Адреналинова "каррера" вызывающего красного цвета. Они сели в машину, и Адреналин почему-то не стал по своему обыкновению откидывать складной кожаный верх, хотя погода стояла ясная, теплая и даже жаркая. Маленький и стремительный, как красная глазастая пуля, "порш" сорвался с места, вылетел из арки и, никому не уступая дороги, с ходу очертя голову врезался в транспортный поток на Тверской. Адреналин всегда ездил именно так – на слом головы, и "каррера" его давно уже была, собственно, не красная, а рябая от шпатлевки и царапин, а кое-где и вовсе мятая, как растоптанная и небрежно распрямленная консервная банка, но сегодня это было что-то из ряда вон выходящее. Он, Адреналин, сегодня как будто задался целью угробить и себя, и Зимина, и, несомненно, кого-нибудь еще, потому как, хоть "порше", конечно, машина легкая, спортивная, но, если помножить ее сравнительно небольшую массу на сумасшедшую скорость, с которой Адреналин гнал машину по Тверской, получится снаряд огромной разрушительной силы.

Продолжалось это безумие недолго, минут пять, не больше, и по истечении этих пяти минут Адреналин лихо загнал свою многострадальную тачку на стоянку перед большим торговым центром. Стоянка не охранялась, поскольку никакая это была не стоянка, а просто небольшой клочок асфальта вроде дорожного кармана, используемый для парковки теми гражданами, которые привыкли экономить всегда и на всем, и на парковке в первую очередь. Настоящая стоянка – охраняемая, платная, густо забитая транспортом – располагалась чуть дальше, у самого входа в торговый центр, и отсюда отлично просматривалась. Зимин удивился: обычно Адреналин не пренебрегал сомнительными услугами платных охранников, поскольку "порш" хоть и помятый, но все-таки "порш" и бросать его вот так, буквально посреди улицы, было, по меньшей мере, неблагоразумно.

Адреналин остановил машину, чувствительно ткнувшись при этом низко посаженным бампером в высокий бордюр, заглушил двигатель, полез в бардачок и вынул оттуда отвертку. Зимин вытаращился на эту отвертку. Сроду Адреналин не возил в машине никаких инструментов, за исключением домкрата, баллонного ключа и хромированного, похожего на дохлого железного краба съемника для колес. Автослесарь из Адреналина был, как из дерьма пуля, да и кому охота мараться, выполняя чужую работу? В общем, Адреналин предпочитал заниматься своим делом, а за ремонт машины платить тем, кто привык получать деньги именно за это, и наличие отвертки в бардачке его тачки было делом небывалым.

– Пошли, – коротко бросил Адреналин.

Они ушли совсем недалеко, метров на десять от "карреры". Быстрым шагом отмахав эти десять метров, Адреналин остановился возле ржавой, битой-перебитой, сто раз перекрашенной "шестерки" и, недолго думая, воткнул свою отвертку в замок левой передней дверцы, воткнул и принялся ею там орудовать – неумело, но очень активно.

– Ты что делаешь? – опешил Зимин.

– Яйца высиживаю, – огрызнулся Адреналин, ковыряясь в замке. – По сторонам посмотри, Сеня.

И Зимин стал смотреть по сторонам, не видя ничего от волнения, испуга и какого-то мальчишечьего восторга. Вот уж, действительно, Адреналин! Известный гормон, название которого с незапамятных времен прилепилось к Лехе Рамазанову, вместе с кровью гулял теперь по всему телу Зимина, и было его там много – наверное, целое ведро.

Адреналин возился с замком чертовски долго, потому что никогда не мог толком даже гвоздь забить. Зимин знал, что он неумеха, и все ждал, что вот-вот Адреналину надоест валять дурака, он скажет: "Да ну ее к черту, Сеня, айда!" – и они вернутся к своей машине. Но Адреналин только пыхтел и тихонько матерился сквозь зубы, а потом что-то щелкнуло, и он сказал:

– Карета подана, садись!

И Зимин сел. В "шестерке" было тесно и жарко, как в раскаленной духовке. Пахло бензином, горячей пластмассой и пылью, и искусственной кожей сидений тоже пахло, и из выдвинутой пепельницы под приборным щитком отвратно несло густым никотиновым перегаром. Адреналин вогнал отвертку в раздолбанный замок зажигания, повернул, и двигатель, вопреки здравому смыслу, завелся, но тут же заглох.