Мне давно хотелось убить - Данилова Анна

– Да, почти.

– И кто же ваша избранница? Какая-нибудь актриса или балерина? Вы, мужчины, любите, чтобы ваши женщины хоть в какой-то степени были достоянием других мужчин. Вас это подстегивает… Хотите выпить?

– Вообще-то я за рулем.

– Тогда, может, кофе?

– С удовольствием.

– Подождите одну минуту…

Она ушла, а Крымов с нескрываемым любопытством принялся разглядывать стены комнаты, завешанные фотографиями и афишами клиенток Миллер. Да, она была права, когда говорила, что здесь многое шилось для него, для Евгения Крымова, потому что среди женских фотопортретов он увидел много знакомых лиц. Просто-таки до боли знакомых… Полина Пескова. Не женщина, а цветок! И хотя ее уже давно не было, она смотрела на него с портрета как живая и дразнила его одним только своим взглядом! А как ревновала его к ней Юля…

Он подумал о том, как неспокоен и тревожен был всегда в присутствии Юли, и теплое чувство к милой его сердцу Наде Щукиной затопило его душу. Как же могло такое случиться, что она, находясь всегда рядом и заботясь о нем, оказалась в объятиях этого извращенца Чайкина? И почему он раньше не замечал ее любви и нежности к нему? Неужели все дело в ее внешней доступности, веселости, легкомысленности и эмоциональности?

Да, безусловно, Юля более изысканна, тонка и, быть может, даже умна по сравнению с Щукиной. Но у нее холодное сердце, она рассудочна, как может быть рассудочен лишь мужчина. А ведь женщина – раковина, предназначение которой открываться или закрываться, не более… Вот Надя открыта для любви, и мозг ее направлен именно на это действие. Разве не об этом мечтает каждый мужчина – раскрыть эту самую раковину, проникнуть в нее и почувствовать себя в ней, в ее нежной и свежей мраморности, полновластным хозяином?

Вернулась Алла Францевна и принесла на подносе две чашки кофе.

– Вас не тошнит? – спросила она, насмешливо кивая головой в сторону портрета Полины.

– От чего? – удивился Крымов такому неожиданному проявлению цинизма у этой, внешне показавшейся ему умной и милой, портнихи. – От Полины?

– Да нет же, сердцеед вы этакий… От того количества сердец, которое вам пришлось съесть?

Он с облегчением вздохнул:

– Нет, у меня с этим все в порядке.

– Вам захотелось детей?

– А почему бы и нет?

Он не мог ей нагрубить, хотя другой женщине он ответил бы резче: в сущности, какое ей дело до его личной жизни и до того, на ком он остановил свой выбор?

– Я знаю, чем вы покоряете женщин, – сказала Миллер и грустно улыбнулась.

– И чем же?

– А тем, что вы еще ни разу никому полностью не принадлежали. А это наводит на мысль о том, что и сейчас вам нельзя верить… Я не завидую тем, кто попался в ваши сети. Особенно той, для которой вы хотите заказать у меня свадебное платье.

– Но почему?

– Да потому, что не уверена, что дело пойдет дальше примерки… – Голос ее звучал уже жестче.

– Вы хотите сказать, что свадьбы не будет?

Она лишь развела руками.

Глава 9

На почте им не повезло: мало кто хотел говорить о Литвинец.

– Она и не работала вовсе, а так, заявится и сразу же убежит куда-нибудь. Да и за зарплату она не держалась, у нее во-он сколько мужиков было, зачем ей такая мизерная зарплата…

– Про бл.., эту говорить? Да пусть у меня язык отсохнет…

Две женщины в сером, какие-то распаренные, очкастые и источающие запах козьей шерсти, уткнулись в свои записи и всем своим видом показывали, что они не расположены говорить о бывшей коллеге.

– Послушайте, – увещевала их Юля, – любая информация о Наташе может помочь нам найти ее… Я понимаю, конечно, что она своим поведением настроила против себя весь город, но она тоже живой человек…

– Да мертвый она человек, – отозвалась одна из работниц почты и махнула рукой, – была бы живой, давно объявилась бы. Ей и зарплата причитается, и отпускные.

А она уж своего не упустит. Я не удивлюсь, если узнаю, что ее свои же и убили…

– Как это?

– Да очень просто: любая баба, у которой она увела мужика, могла бы сотворить с ней такое. Да вы на Графском озере ее поищите.

– А почему именно там? Вы что, видели ее на этом озере?

– Да что толку, что видела… Я и в милиции об этом рассказала, но никто ничего не нашел. А я сама проезжала в тот день на велосипеде мимо нее. Она стояла по колено в воде, задрав подол красного, в горошек платья, и как дура смотрела на небо, на солнце…