Когда стреляет мишень - Серегин Михаил Георгиевич

— Я не знаю, какая марка, но он, безусловно, есть.

Они обговорили кое-какие детали, попутно допив бутылочку, и в заключение разговора Бах спросил:

— Вам известно, куда вы направитесь сейчас?

— Конечно, — с почти естественной беспечностью ответил Сверидов, — в ночной клуб «Центурион».

— Прекрасно. А почему вы направитесь именно туда?

— А вот сие для меня тайна. Просто получена такая наводка.

— И что вы там намерены делать?

— Безобразничать, — сказал Влад и выпил рюмку водки. И опять не закусил. — Безобразничать как можно основательнее. Чтобы приметили. Поверьте, уж что-что, а бесчинства выходят у меня особенно вдохновенно.

Бах пристально посмотрел на Свиридова и наконец еле заметно кивнул...

* * *

Эти хождения по ночным клубам с вполне определенными целями — выловить того или иного человека или на шаг приблизиться к тому, чтобы достать его, — никогда не кончались добром.

Не исключение и то — предыдущее — свидание с Кардиналом в ночном клубе «Менестрель».

Встреча, которой не помнит Влад, — потому что взрыв, смявший вице-мэра Козенко, как тряпичную куклу, высвободил из камуфлета отравляющее вещество нервно-паралитического типа, и самого Кардинала Свиридов увидел уже на излете сознания.

Его отвезли в корпус областного управления ФСБ и водворили в подвальную камеру. Но там он оказался не один.

Человек, который оказался соседом по камере и товарищем по несчастью, считался погибшим, и об этом уже оповестили всю страну.

Это был подполковник Панин.

Нет надобности говорить, насколько озадачил Свиридова этот неожиданный поворот событий. Хотя осторожность и в этом случае не следовало признавать излишней. Того же мнения был подполковник Панин, которого подставили точно так же, как Свиридова.

— Из болтовни никогда и ничего хорошего не выходило. Откуда я знаю, что тебя нарочно не подсадили ко мне? — сказал он.

Впрочем, лед недоверия оказался вскоре сломан, и угодившие в капкан поделились друг с другом своими соображениями о том, что же все-таки произошло с ними и кто и с какими целями прокручивает такую изощренную комбинацию.

И пришли к выводу, что Кардинал по каким-то причинам просто собирается исчезнуть навсегда, убедив всех в собственной смерти. А так как Кардиналу умирать по-настоящему ни к чему и недосуг, то он определил на роль собственной персоны Владимира Свиридова.

Но почему именно его?

Потому что фигура Свиридова в роли Кардинала выглядит довольно-таки удобоваримо, это понятно: все-таки бывший офицер союзного ГРУ, весьма зловещее прошлое в глазах постсовкового обывателя. Но этого недостаточно.

И когда Свиридов потребовал у пришедшего Бондарука устроить ему встречу с таинственным террористом, Бондарук принялся смеяться.

— Я понимаю, что он как-то не особо жаждет сюда спускаться, — сказал Влад, — но все же...

— Почему же не жаждет? — проговорил Бондарук. — Хочешь увидеть Кардинала, посмотри.

Обернись — и посмотри.

Свиридов машинально повернул голову и увидел выплывшее в полосе света улыбающееся лицо подполковника Панина...

Все перемешалось в голове Свиридова: смерть Козенко, Кардинал, подполковник Панин.., и вдруг трагически убранный с арены действий, безвинно пострадавший сотрудник ФСБ оказывается тем самым — неуловимым, непостижимым, вездесущим супертеррористом.

— Значит, ты и есть Кардинал? — выдавил Влад. — Но зачем тогда весь этот маскарад?

— Ты знаешь, у меня слабость к театральным эффектам. Также, как, впрочем, и у тебя. Кроме того, всегда приятно услышать мнение о себе, так сказать, из первых уст. А теперь мы закончим так эффектно начатую и продолженную комбинацию. Кардинал является и исчезает навсегда.

План Панина оказался прост: он устраивает очередной теракт, при котором погибает Свиридов, его опознают — опознают как Кардинала и объявляют во всеуслышание, что великий террорист мертв. Вероятно, его и его правую руку Фокина убили собственные сообщники. Вот и все. Все гениальное по-прежнему просто.

— Но почему я?

— Потому, мой дорогой Владимир Антонович, что мы уже имели счастье водить с вами знакомство. Несколько лет назад.., в «Капелле».

Когда мы выполняли особое задание в Чечне.

Впятером. Мы тогда были лучшими в России гроссмейстерами смерти. Ты, Фокин, Окрошевский, Виноградов и Чекменев.

— Но...

— Я числился там под именем Альберта Чекменева, капитана Главного разведывательного управления Генштаба, — отчеканил Кардинал. — Не исключено, что это и есть мое настоящее имя.