Я вернусь... - Воронин Андрей

Вот такая история. И спрашивается, что с нее толку? Выбросить бы ее вон из головы, стереть, уничтожить! Но как раз вот это Зимину никак не удавалось. Голова – не компьютер, и то, что попало в память, нажатием кнопки не уберешь. Потом, со временем, само сотрется... может быть. А может, и не сотрется. Если Адреналин будет жить и продолжать пить из Семена Зимина кровь, то информация о нем, ясное дело, не сотрется из памяти Зимина. Попробуй забыть про комара, который с противным писком кружит в темноте над твоей кроватью, примериваясь, куда бы половчее вогнать свой хоботок! Ты стараешься прихлопнуть надоедливую тварь, как только она сядет тебе на щеку.

Подкараулить, хлопнуть посильнее, и все – свободен. Можешь смело забывать, что кто-то когда-то надоедливо пищал над твоим изголовьем, пил кровь и нарушал твой сон. А можешь, наоборот, устроить маленькой мрази пышные похороны, поставить на могилке мраморный обелиск и каждый день ходить к нему и лить над ним слезы.

Зимин встрепенулся, тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. О чем он думает? Как всегда, об Адреналине. Но Адреналин ждал двадцать два года и может подождать еще. Сейчас у Семена Зимина другие проблемы – пусть не такие важные и наболевшие, как Адреналин, но гораздо более насущные.

Он задумчиво побарабанил пальцами по шипастой резиновой оплетке руля. Как быть? С чего начать? И, главное, откуда дует ветер?

А ветерок и впрямь был нехороший. Сегодня, прямо с утра пораньше, друг Мишель преподнес ему сюрприз. По длинной, запутанной цепочке оптовиков и распространителей до Мишеля дошло тревожное известие: какой-то фраер с внешностью отставного боксера и с разбитой вдребезги мордой проявлял повышенный интерес к кассетам определенного содержания. Кассеты ему были проданы – сдуру, конечно, по недомыслию, – а на следующий день этот битый фраер явился снова и начал выпытывать у лоточника, откуда берутся кассеты, кто их поставляет и, главное, как бы это сделать ставку на кого-нибудь из бойцов. Лоточник, хоть и дурак, на этот раз не оплошал, отправил фраера восвояси ни с чем, а сам тут же кинулся стучать хозяину лотка: шухер, мол, бомба!

Информация поступила оперативно, и Зимин мог бы получить ее в тот самый день, когда битый фраер вторично засветился у лотка, но вот беда: Зимин в это время сидел у себя на даче, в потайном подполе под баней, и готовил препарат. Готовил, наплевав на принципы и осторожность, потому как было у него чувство, что препарат ему вскорости срочно понадобится. Процесс был сложный, и Зимин, приступая к работе, всегда выключал телефон: стоило хоть чуточку отвлечься, и многоступенчатый процесс синтеза мог полететь к чертям и вместо препарата с заданными свойствами могло получиться что угодно – от крысиного яда до какого-нибудь галлюциногена. И надо же было такому случиться, что, закончив работу и прибрав рабочее место, Зимин забыл снова включить телефон! Мишель, бедняга, названивал ему всю ночь, а он спал сном праведника и обнаружил, что телефон не работает, только утром, вернувшись в Москву!

Зимин поморщился, снова ощутив неприятный холодок под ложечкой. Это был страх – обыкновенный страх, только и всего. Затевая рискованную аферу с кассетами, он предполагал, что когда-нибудь кто-то из клубменов случайно наткнется на одну из записей и узнает среди персонажей фильма себя. Это было маловероятно, свое свободное время господа клубмены проводили по-другому, адреналина в крови им хватало и без дурацких фильмов, но даже самые невероятные события порой все-таки происходят. Зимин был к этому готов, но все равно испугался. Как, уже? Так быстро?! Как там говорил Лузгин? Жадность фраера сгубила... Ну, это мы еще посмотрим, сгубила или нет. И вообще, неизвестно, кто тут фраер...

"Ах да, – спохватился он, – Лузгин! Я ведь к нему так и не зашел, хотя обещал. В принципе, нужды в этом не было, мы с ним обо всем договорились, но все-таки... Не струсил бы он ненароком! Сегодня ведь вторник. Кажется, он договорился о встрече с этим своим благотворителем, со спонсором этим безмозглым, именно на вторник".

Впереди, на углу, за пеленой косо летящего снега, появилась знакомая долговязая фигура. Зимин досадливо поморщился: надо же, ждал-ждал, дождался наконец и так некстати! Впрочем, пара минут у него еще оставалась, и он полез в карман за телефоном, другой рукой нашаривая за пазухой хрустящий конверт с деньгами, предназначенными для передачи долговязому виртуозу, знатоку и ценителю творчества революционного поэта В. В. Маяковского.