Продажные твари - Дашкова Полина

— Ой, мама родная! Да она жива! Что же я, дурак, сижу!

Выхватив бинт из походного набора, Игорь содрал плотную обертку из вощеной бумаги зубами.

— Вадим… — тихо, отчетливо произнесла Маша.

— Эй, открой глаза! Ты меня слышишь? — Игорь приподнял ей голову и стал бинтовать шею. Теперь он понял — нож только ободрал кожу.

— Я что, жива? — удивленно спросила Маша, открывая глаза.

— Конечно. Он тебя только поцарапал, — весело сообщил Игорь.

— Где Вадим? Вы нашли его?

— Нет, — Игорь понял, что она спрашивает о втором заложнике.

— А Ахмеджанов? — Маша поднялась на ноги. — Ахмеджанова поймали?

— Смылся. Но далеко не уйдет. Слушай, как твоя нога? Это ведь я тебя подстрелил, по твоей просьбе.

Он собирался задрать штанину шортов, на которой зияла дыра от пули, и посмотреть, не задета ли нога. Но ему стало неловко, все-таки она — девчонка. Даже сквозь слой грязи на лице видно, что очень симпатичная.

— С ногой все нормально. Ты только штанину прострелил, даже кожу не задел. Пожалуйста, пойдем скорее. Вадим там, у камня. Это совсем недалеко.

«Может, он жив», — хотела сказать она, но не решилась, запнулась, будто боялась сглазить, спугнуть внезапную шальную надежду.

Дорогу Маша, конечно, не помнила, шла наугад. К поляне вышли только через полчаса. Маша сразу узнала это место и застыла как вкопанная: у камня никого не было.

— Он исчез, — прошептала она, — он лежал здесь.

— Наверное, встал и ушел, — осторожно предположил Игорь. — Его как дух вырубил? Ножом?

— Нет, головой о камень ударил.

— Ну, это пустяки. Видишь, какой здесь мох толстый. Удар смягчило, вырубился твой Вадим, а потом встал и отправился тебя искать. Оклемался он, точно оклемался. У меня был такой случай…

И тут Маша расплакалась, горько, навзрыд, по-детски шмыгая носом.

— Ну ты что? — смутился Игорь. — Эй, кончай реветь. У тебя ссадина здоровая на горле, закровит!

Плечи ее крупно и быстро вздрагивали, она опустилась в траву, уткнулась лбом в мягкий мох, которым порос камень. Слезы катились ручьем, она рыдала в голос и не могла остановиться.

Защелкало переговорное устройство.

— Пятый, Пятый! Что там у тебя? Где ты?

— У меня все нормально, — ответил Игорь. — Жива заложница, только рыдает. А второй заложник куда-то делся. Судя по всему, тоже жив. Какие указания, товарищ капитан?

— Ну какие указания? Приводи ее в чувство и дуйте к дороге. Там у штабной палатки фельдшер дежурит. Как, дойдет она сама?

— Не знаю, — пожал плечами Игорь, — попробую довести.

— Ладно, Игорек. Если чеченца увидишь, стреляй на поражение, не геройствуй. Он где-то близко бродит. И еще трое, по нашим сведениям, ушли. Так что гляди, осторожней. Все. Конец связи.

Вдали послышалось несколько коротких очередей.

— Кончай истерику! — строго сказал Игорь и поднял Машу за локти. — Вот выйдем из района боевых действий — и рыдай себе на здоровье.

Маша встала и вытерла слезы кулаками.

— Ты думаешь, если человека ударили затылком о камень, он может выжить?

— Маша, — вздохнул Игорь. — Ну если он встал и ушел, значит, выжил. Вот у меня был такой случай, еще на гражданке, в десятом классе…

— Ты, Мария Кузьмина, в рубашке родилась, — заметил военный фельдшер, разматывая бинт у Маши на шее и осматривая рану, — еще бы чуть-чуть, и задело артерию. Первый раз такое вижу, чтоб лезвие по касательной прошло, — он стал осторожно промывать рану, — да не дергайся ты, это ж фурацилин, он не щиплет. Голову выше подними. Сама-то откуда?

— Из Москвы.

— И как тебя угораздило к самому Ахмеджанову в заложницы попасть?

— Сама удивляюсь, — попыталась улыбнуться Маша, — я вообще-то отдыхать приехала.

— Хорошо небось отдохнула? — покачал головой фельдшер. — Ты при разговорах рот-то не шибко разевай. Я ж тебе бинтую, а ты мешаешь. Ну вот, порядок, — он закрепил повязку, — пару дней так походишь, а потом пусть на воздухе заживает. Зеленкой смазывай. Даже красиво будет. Рана не глубокая, чуть-чуть по коже садануло.

— Как вы думаете, шрам останется? — спросила Маша.

— Шрам! Ничего не останется, до свадьбы заживет. Шрам! — фельдшер усмехнулся. — Едва жива осталась, а из-за такой ерунды беспокоится!

— Я не беспокоюсь… Просто… Из зеленой штабной палатки послышался треск переговорного устройства.

— Ока! Ока! Я Пятый! — весело заговорило устройство. — Как слышите? Прием? Где вы там? Василич, прием!