Перед заморозками - Манкелль Хеннинг

Он шепотом произнес слова обета, закрыл глаза и подтянул одеяло к подбородку. Настройщик все время брал одну и ту же высокую ноту, раз за разом. Церковь в тебе самом. Церковь вокруг тебя. Эти слова стали для него откровением — благодаря им он изобрел совершенно новый вид укрытия. Ведь им нужны были не только шалаши в лесу или дома вроде того, что стоял за церковью в Лестарпе. Можно, как невидимому паразиту, найти хозяина, даже не подозревающего о присутствии незваного гостя. Ему как-то вспомнился дед, в старости живший в своем доме возле озера Фемунн совершенно одиноко, несмотря на старческое слабоумие и склероз. Был случай, когда сестра Тургейра прожила у него неделю, каталась на лыжах, приводила друзей, а он этого даже не заметил. Он поговорил с Эриком о своей идее, и тот сказал, что если можно все устроить так, чтобы не подвергать риску Великий План, то можно попробовать. Франс Вигстен возник словно по мановению волшебной палочки. Тургейр даже одно время думал, что его послал Эрик. Это случилось в кафе в Нюхавне. Тургейр зашел туда, чтобы доказать себе, что может равнодушно смотреть на пьющих людей, что он теперь в состоянии преодолеть любой соблазн. Франс Вигстен тоже сидел там за бокалом вина. Вдруг он поднялся и, обращаясь к Тургейру, спросил:

— Вы не могли бы сказать, где я нахожусь?

Тургейр сразу понял, что его собеседник не пьян.

— В кафе в Нюхавне.

Старичок снова опустился на стул напротив него, долго молчал и наконец спросил:

— А где это?

— Нюхавн? В Копенгагене.

— Я забыл, где я живу.

Он достал из кармана бумагу, и они с помощью Тургейра нашли адрес — Недергаде. Но Фран Вигстен не был уверен, что он там живет.

— Все проходит, — сказал он. — Может быть, там я и живу. Там мой рояль и мои ученики.

Тургейр последовал за ним, поймал такси и поехал вместе с ним на Недергаде. В списке жильцов ив самом деле была фамилия Вигстен. Тургейр поднялся с ним наверх, и когда открылась дверь, Франс Вигстен узнал свою квартиру.

— Ну да, здесь я и живу. Я же помню запах своей прихожей.

И он исчез в недрах огромной квартиры, совершенно, по-видимому, забыв о человеке, проводившем его домой. Прежде чем уйти, Тургейр нашел запасной ключ и через несколько дней уже вселился в каморку у кухни, которой уже давно не пользовались. Франс Вигстен даже не подозревал, что у него есть жилец. Однажды они столкнулись в квартире, но воспоминание о провожатом из кафе давным-давно угасло в памяти Вигстена. Он принял его за одного из своих учеников, но Тургейр сказал, что он пришел не играть на рояле, а продуть батареи. Вигстен отвернулся и в ту же минуту забыл про его существование.

Он посмотрел на свои руки — большие, сильные руки. А самое главное — пальцы уже не дрожат. Прошло много лет с тех пор, как его извлекли из канавы, и за все это время ни капли спиртного и ни грамма наркоты. Он уже слабо помнил то тяжкое время, когда он медленно возвращался к жизни. Это были жуткие дни, полные галлюцинаций, муравьи забирались к нему под кожу и жалили немилосердно, из стен выползали ящерицы с угрожающими мордами. Эрик все время был рядом. Тургейр знал, что без Эрика ничего бы не получилось. Только благодаря Эрику он обрел веру, и вера дала ему силы жить.

Он сел на постели и прислонился спиной к стене. Настройщик скоро закончит. Франс Вигстен проводит его в прихожую и, не успеет за ним захлопнуться дверь, забудет про его приход.

Сила. Я силен, подумал он. Я прячусь в своих укрытиях и жду повелений. Выполняю их и снова становлюсь невидимым. Эрик всегда точно знает, где я, но я и сам к тому же слышу его голос в душе, я и так знаю, когда я ему нужен.

Откуда у меня эта сила? От Эрика. И только одна слабость, от нее я еще не успел избавиться. И поэтому я стыжусь, что у меня есть еще тайна, о которой Эрик не знает. С ним, человеком из канавы, пророк говорил совершенно откровенно, открывал всю свою душу, и требовал того же и от него, своего апостола. Но, когда Эрик спросил его, освободился ли он от всех своих тайн и всех своих слабостей, он ответил — да. Но это была неправда. Оставалось еще одно звено, связывающее его с прошлой жизнью. Он до последнего откладывал это решение, но этим утром, проснувшись, он уже знал: пора. Больше откладывать нельзя. Пылающий зоомагазин был последним шагом на пути к следующему, более высокому уровню. Но больше ждать нельзя. Если даже Эрик ничего не узнает о его слабости, на него обрушит свой гнев Господь. И гнев этот коснется и Эрика, а этого допустить нельзя.