Завещание веков - Левенбрюк Анри

Поэтому мы под руку направились к выходу.

– Цель близка, – сказала она, когда мы вышли на улицу.

– Ага, Интересно, что же это будет…

– Забавно. Я так увлеклась самим расследованием, что даже не задумывалась об этом. Что мы найдем? Какое послание мог оставить Иисус человечеству?

– Вообще-то мы еще не знаем, существует ли это послание, – возразил я. – Может, все это лопнет как мыльный пузырь.

– Надеюсь, что нет! – воскликнула Софи. – После всего, что мы уже сделали… Это было бы ужасно!

Я сжал ее руку, и мы пересекли улицу. Стефан увидел нас сквозь стекло маленького кафе, где он сидел, ожидая нашего возвращения. Он придвинул еще один столик к своему и взял для нас два стула.

– Мсье депутат остался в храме? – спросил он, вставая.

– Да, да, садитесь же, мы подождем его вместе. Что ты будешь пить? – спросил я Софи.

– Кофе.

Я заказал два эспрессо. И широко улыбнулся.

– Что с тобой? – удивилась Софи.

– Ничего. Просто я обожаю такие места. Ты не представляешь, как мне всего этого не хватало в Нью-Йорке. В парижских кафе атмосфера поистине уникальная.

– Дамьен, ты настоящий романтик! Тебе понадобилось заехать так далеко, чтобы оценить подобные вещи, – с иронией отозвалась журналистка.

– Наверное. Это немного грустно. Только когда долго чего-то не видишь, понимаешь, насколько это прекрасно.

– То же самое можно сказать и о людях, – добавила Софи, когда официант принес нам две маленькие белые чашечки.

– Хм, знаешь ли, отца я не видел десять лет, но когда вернулся, все равно думал о нем как о подлеце…

Баджи чуть не поперхнулся. Софи сдвинула брови.

– Ты не слишком деликатен, – с упреком сказала она. – И я не уверена, что ты думаешь так, как говоришь.

– Не понял?

– Ты на самом деле думаешь об отце так же, как одиннадцать лет назад?

Я пожал плечами:

– Я о нем вообще не думаю.

– Неужели? Что ж… Попробуй задать себе этот вопрос. Изменились ли за эти одиннадцать лет твои представления о родителях?

– Не знаю…

По правде говоря, я знал. Это приводило меня в ужас, но в глубине души я сознавал, что простил отца. И злился на себя за то, что не могу больше злиться на него.

Сколько страданий он мне принес! И все же… Я надолго умолк. Должно быть, Софи заметила, как я взволнован, и взяла меня за руку под столом.

Франсуа появился в тот момент, когда молчание становилось уже невыносимым.

– Ну вот, – объявил он, встав перед нашим столом, – я выяснил имя человека, купившего Камень в сороковом году.

– Гениально!

– Мы его знаем?

– Не думаю, – возразил Франсуа.

Он вынул из кармана листок бумаги.

– Стюарт Дин, – прочел он. – Американец, хоть это и кажется невероятным.

Я увидел, как у Софи расширились глаза.

– Не может быть! – изумленно воскликнула она.

– Что такое?

– Дамьен! Ты помнишь имя того типа, который пытался взломать мой компьютер из Вашингтона?

– Генеральный секретарь американского «Бильдерберга»?

– Да. Его зовут Виктор Л. Дин! Таких совпадений не бывает!

Я понял сразу. И почувствовал, как у меня заколотилось сердце. Мы подошли к цели вплотную. Тиски сжимались.

– Подождите, – умерил наш пыл Франсуа, – в Америке есть много людей с фамилией Дин… Почему бы тогда не Джеймс Дин ^[53]?

– Ага. Но все-таки это поразительное совпадение. Хотя вы правы, – признала Софи. – Надо уточнить, есть ли между этими двумя людьми какая-то связь.

– Я что, не могу выпить кофе? – обиженно спросил Франсуа, по-прежнему стоя у стола.

– Выпьете позже! – решительно сказала Софи, поднимаясь с места.

Мой депутат разинул рот. Я фыркнул. Стефан также не удержался от улыбки и двинулся впереди нас к «Шафрану». Наверное, он никогда не видел, чтобы с Франсуа обошлись так бесцеремонно, как умела делать только Софи, и это позабавило его не меньше, чем меня.

– Вот что я вам предлагаю, – объяснила Софи, усаживаясь на заднее сиденье машины. – Вы пойдете в интернет-кафе и выясните все про обоих Динов, а я помчусь к Жаклин, чтобы показать ей заметки и наброски, переданные нам священником.

– Как скажете, шеф! – покорно произнес я.

Через полчаса мы высадили Софи у дома Жаклин, а сами отправились в интернет-кафе на авеню Фридланд. Похоже, Франсуа никогда не заглядывал в такие места, и ему было слегка не по себе.