Верь в мою ложь - Джордж Элизабет

Кавех сказал:

— Разумеется, ты не такой, Тим. А тебе кажется, что мог бы оказаться?..

— Заткнись! — взвизгнул Тим.

Он развернулся и бросился бежать. А Кавех остался сидеть в реке, в воде по пояс, провожая его взглядом…

Камбрия, Грейт-Урсвик

Манетт сама справилась с установкой палатки. Это оказалось не слишком легко, и хотя обычно Манетт успешно решала задачи, которые требовали строгого следования инструкциям, на этот раз она не смогла добиться обычного совершенства, устанавливая шесты и натягивая полотно, не говоря уж о том, чтобы как следует вбить в землю колышки, так что в итоге она начала побаиваться, как бы вся конструкция не рухнула ей на голову.

И всё равно она забралась внутрь и теперь сидела перед входом в шатёр в позе Будды, глядя на пруд и нижнюю часть сада.

Она просто спряталась здесь. Фредди постучал в дверь ванной комнаты и сказал, что ему необходимо с ней поговорить. Манетт ответила, что ей нужно несколько минут, и она будет готова. Она просто… ну… Фредди быстро ответил, что абсолютно никуда не спешит, как будто ни за что на свете не хотел бы узнать, чем она занимается в ванной, и кто бы его стал за это винить, в самом-то деле? В конце концов, существовали на свете вещи уж слишком интимные…

Но вообще-то Манетт ничем особенным в ванной не занималась. Она просто убивала время. Когда они утром встретились у кофеварки, Манетт почувствовала, что с Фредди что-то происходит. Она спустилась в кухню из своей спальни; тот пришёл откуда-то, и поскольку одет он был так же, как накануне, Манетт поняла, что он провёл ночь у Сары. Манетт подумала, что Сара оказалась довольно хитра. И умела схватить драгоценность, если та ей где-то попадалась.

Поэтому, когда Фредди сказал, что ему нужно с ней поговорить, Манетт решила, что сейчас грянет гром. Наверное, подумала она, он увидел в Саре ту самую, единственную, или, скорее, ту самую вторую, потому что первой единственной была она сама. В любом случае Фредди, скорее всего, хотел привести эту девицу домой прямо этим вечером или вообще предложить ей переехать к нему, и Манетт пыталась представить, как она с этим справится.

Она сбежала в палатку, чтобы подумать.

Ясно было, что им придётся продавать дом и расходиться окончательно. Манетт этого не хотелось, потому что она любила это место. Не столько сам дом, который, следовало признать, был тесноват, сколько всё вокруг, ведь это было её раем так много лет… Да, всё вокруг радовало её, и думать о том, что придётся куда-то переехать… это очень тревожило Манетт. Ей не хотелось расставаться с тишиной Грейт-Урсвика, с шатром звёздного неба, повисавшим ночами над деревней. А ещё пруд, а ещё постоянно жившие в нём лебеди, безмятежно кружившие по поверхности воды и время от времени гонявшиеся за какой-нибудь чересчур энергичной собакой, решившей поохотиться на них… И ещё здесь была старая вёсельная лодка с облупившейся краской, привязанная к причалу, и то, что Манетт могла сесть в неё и выбраться на середину пруда, чтобы полюбоваться на закат, или просто посидеть под дождём, если ей того хотелось…

Манетт полагала, что всё дело в корнях, которые люди пускают тут или там и которые нельзя вырвать просто так, потому что пересадка частенько убивает растение, а Манетт просто не представляла, как она будет себя чувствовать, если ей придётся бросить всё это.

И дело было совсем не во Фредди, твердила себе она. И не в Саре или какой-то ещё женщине, которую он может выбрать. Дело было в том, что каким-то образом они с Фредди не сумели сохранить тот огонь, что горел в них. Он абсолютно, безнадёжно, безвозвратно угас, и Фредди в глубине сердца давно уже это понял…

Манетт никак не могла припомнить, какое выражение лица было у Фредди, когда она начала этот болезненный разговор. Был ли он согласен с ней? Она не помнила. Он ведь всегда был так чертовски вежлив и учтив. И Манетт не следовало удивляться тому, что он вполне учтиво воспринял мысль о том, что их брак так же мёртв, как заяц, сбитый машиной на дороге. Но теперь Манетт никак не могла вспомнить и того, почему она, чёрт побери, испытала такое облегчение после их разговора? В конце концов, чего она ожидала от брака, от семейной жизни? Непрерывной высокой драмы, сверкания молний, еженощной страсти, как у подростков? Да кто бы такое выдержал? И кому бы такого захотелось?

— Ты и Фредди? — удивилась тогда Миньон. — Разводитесь? Ты бы хорошенько подумала и осмотрелась, прежде чем предпринимать такой шаг. Найдётся ли другой дурак?