Последний самурай - Воронин Андрей

Он сочувственно похлопал старлея по плечу нетвердой рукой, качнулся и тихонечко рыгнул, деликатно прикрыв рот ладонью. При этом он оглянулся на качавшийся у причальной стенки сторожевик и увидел, что капитан-лейтенант Леша Кривоносов буквально повис животом на леерах и млеет от удовольствия, наблюдая за бесплатным представлением. На шее у него висел морской бинокль, и бессердечный Кривоносов время от времени подносил его к глазам, чтобы получше разглядеть выражение лиц участников этой сцены, хотя расстояния тут было всего ничего — метров пять-шесть, никак не больше.

Старлей был полностью деморализован. Дрожащей рукой вернув Илариону его липовое удостоверение, он замер в мучительном раздумье. У него даже рот приоткрылся от умственных усилий: никак он, бедняга, не мог решить, что ему теперь делать — то ли сразу застрелиться, то ли попробовать выслужиться…

— Как звать-то тебя, сынок? — отстранив поверженного в прах противника на расстояние вытянутой руки и глядя на него отеческим взором, спросил Иларион.

— Колей. Виноват! Старший лейтенант Слепаков, товарищ… э…

— Зови меня просто: товарищ полковник, — милостиво разрешил Иларион. Если бы было можно, он назвался бы генералом — просто в пику Федотову, но тогда у старлея Коли снова возникли бы сомнения: как правило, генералы не занимаются оперативной работой, особенно в таких местах, как это.

Впрочем, старлею Коле хватило и полковника: он вытянулся перед Иларионом во фрунт и начал усиленно поедать его глазами. Стоявшие у машины менты не слышали ни слова из их разговора и теперь наблюдали за происходящим с нескрываемым удивлением.

— Ну пойдем, — сказал ему Иларион, разворачивая его в сторону машины. — Пойдем, сынок, поговорим. Подумаем, как с тобой поступить. Попрощайся с дядей.

Старлей послушно развернулся на сто восемьдесят градусов, помахал рукой Кривоносову и крикнул:

— Пока! Спасибо, Леха! С меня бутылка!

Кривоносов жестом фокусника извлек откуда-то здоровенный мегафон, поднес его к губам и щелкнул тумблером.

— Будь здоров, — разнесся по всей бухте оглушительный металлический рык, — не кашляй!

Кривоносов опустил мегафон и негромко, но отчетливо добавил: «Пошел в ж…!». Несмотря на звон в ушах после мегафонного рева, слышимость была великолепная. Иларион ухмыльнулся, а старлей Слепаков заметно покраснел и обиженно поджал губы. Судя по всему, он и Кривоносов друг друга, мягко говоря, недолюбливали.

Возле машины Иларион снова остановился.

— Так, — сказал он. — Пленку и фотографии ты, я полагаю, из мастерской конфисковал?

— Так точно, — с покаянным видом признался Слепаков.

Иларион повнимательнее вгляделся в его физиономию и грозно нахмурился.

— Вещички мои где? — спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— В отделении, товарищ полковник, — уже совсем виновато доложил старлей.

— Ага… — Иларион, казалось, сменил гнев на милость. — Ну это ладно, этого следовало ожидать… Только скажи своим орлам, чтобы вернули сигареты.

Слепаков широко развел руками и задрал брови, демонстрируя свое полное неведение относительно судьбы каких-то сигарет. Двое стоявших поодаль сержантов моментально приобрели отсутствующий вид и потихонечку двинулись в обход машины, норовя исчезнуть из поля зрения грозного «товарища полковника».

— Ты мне глазки не строй, — строго сказал Иларион. — Это тебе не шуточки… Коля. К твоему сведению, там было полтора блока, и одну пачку, с самого краешка, я на всякий пожарный случай зарядил ипритом. Доза слабенькая, но слона убьет на месте. Я вообще удивляюсь, как вы все не взорвались к чертовой бабушке. Ведь рылись же, наверное, в сумке-то, обломы тамбовские!

При слове «иприт» один из сержантов заметно позеленел и схватился за карман, не отдавая себе в этом отчета. Иларион немного посверлил его взглядом и повторил:

— Сигареты вернуть!

После этого он по-хозяйски забрался на переднее сиденье «уазика», предоставив остальным решать между собой, кому где сидеть: машина была набита под завязку, и место для лишнего пассажира было отведено в зарешеченном загончике позади пассажирского сиденья, где обычно возят задержанных. После короткой перебранки это уютное местечко занял один из сержантов, и машина наконец тронулась.

В отделении Иларион бегло проинспектировал свою дорожную сумку (сигарет, естественно, не было), невнимательно осмотрел сваленные в кучу фотографические причиндалы и безапелляционным тоном потребовал немедленно связать его с Москвой. Теперь настала очередь старлея Коли покрываться трупной зеленью: бедняга решил, что «товарищ полковник» сию минуту начнет хлопотать насчет его перевода за Северный полярный круг, если не в качестве блюстителя порядка, то наверняка в незавидном амплуа вальщика леса. Он начал что-то бормотать про ошибки, которые случаются со всяким, про свою семью и двоих несовершеннолетних детей, он погнал одного из сержантов за украденными у Илариона сигаретами, а другого в магазин, чтобы восполнить то, что его подчиненные уже выкурили. Он намеревался во что бы то ни стало вымолить себе прощение, и Забродову пришлось сильно повысить голос, чтобы покрытый ледяным потом Слепаков, поминутно попадая пальцем не в те дырки на диске, соединил его наконец с Москвой.