Письма императора - Вербинина Валерия

– Франсуа. – Вор сделал попытку улыбнуться.

– Прекрасно, Франсуа. А я – Амалия.

Сейчас она вызовет полицию, с тоской прикинул Франсуа. Резким движением он попытался сесть, но тут в его голове словно загудели колокола всех церквей мира, и вор, тихо застонав, осел обратно на диван.

– Ну, раз уж мы с вами познакомились, Франсуа, – непринужденным светским тоном промолвила Амалия, – может быть, вы соизволите мне объяснить, что вы делаете в моем доме?

В ее словах вору почудилась надежда, и он немедля решил использовать представившуюся ему возможность.

– Видите ли, мадемуазель…

– Мадам, – сухо поправила его Амалия.

– Видите ли, мадам… – Франсуа кашлянул в кулак. – Я живу тут неподалеку, и как раз сегодня мы пировали с друзьями… отмечали день рождения, знаете… Кажется, я… гм… немного переоценил свои возможности и на обратном пути заблудился. Я вовсе не хотел тревожить вас, – совершенно искренне добавил Франсуа.

Амалия вздохнула:

– Значит, вы заблудились?

– Совершенно верно, мадам.

Карие глаза насмешливо сверкнули.

– С драгоценностями герцогини де Лотреамон? – И с этими словами Амалия подняла со стола сверкающее ожерелье, украшенное восхитительными огромными топазами.

Франсуа открыл рот. Чувствовал он себя в это мгновение преомерзительно, как, впрочем, и всякий человек, которому выпадет несчастье попасться, что называется, с поличным.

– Уверяю вас, вы ошибаетесь, – пробормотал он, сам отлично понимая, что жалкие слова его не спасут.

– Не думаю, – вежливо ответила Амалия. – Я видела ожерелье на ней на балу в ее доме. Это именно оно. – И она с любовью поглядела на голубые мерцающие камни, обрамленные более мелкими бриллиантами. – Так что вы, месье, обыкновенный вор, – закончила она, оборачиваясь к Франсуа.

Такого он уже не мог стерпеть. Вся кровь вскипела у него в жилах.

– Ну, если я вор, мадам, – заговорил он, сверкая глазами, – то чего вы ждете? Зовите людей, зовите полицию!

Амалия положила ожерелье на стол, на котором красовалось примерно с три дюжины брошек, серег, колец и ожерелий, совсем недавно принадлежавших герцогине, и грациозно опустилась в кресло.

– Можно подумать, вы ждете не дождетесь, когда наконец попадете в тюрьму, – насмешливо уронила она. – К чему такая спешка, месье?

«И в самом деле, – подумал Франсуа, – к чему?»

– По правде говоря, – признался вор, – у меня нет ни малейшего желания оказаться за решеткой. Может быть, мы с вами сможем как-нибудь договориться?

– Может быть, – задумчиво уронила красавица.

Франсуа немного приободрился.

– Если бы вы отпустили меня… – нерешительно начал он. Амалия метнула в него быстрый взгляд. – Я мог бы поделиться с вами… – Он кивнул на стол, который в эти мгновения больше напоминал витрину какого-нибудь ювелирного магазина.

– Большое спасибо за предложение, месье Франсуа, – отозвалась его собеседница, улыбаясь каким-то своим тайным мыслям, – но если бы мне были нужны эти безделушки, я бы с легкой душой прикончила вас и забрала бы все себе.

Это был совершенно неожиданный поворот в разговоре!

– Да? – пробормотал Франсуа, глядя на нее во все глаза.

– Именно, – подтвердила Амалия. – Вам повезло, что драгоценности меня не интересуют.

Франсуа терялся все больше и больше. «Черт возьми, кто же она вообще такая?» – думал он.

– Значит, вы не отпустите меня? – спросил он вслух. Амалия не отвечала. – Мадам, умоляю вас! – Все-таки ему удалось сесть, и белый пес настороженно подался вперед. – Я… я бедный человек, мадам!

– Тем хуже для вас, – отвечала жестокосердная красавица.

– О мадам! – Франсуа молитвенно сложил руки. – Мой отец болен, он умирает! А мои дети…

– Сколько же их у вас? – поинтересовалась Амалия, покачивая носком туфельки.

– Пять, – вдохновенно солгал Франсуа.

– А почему не шесть?

– А… э… шестой на подходе, – тотчас же нашелся вор. – Мадам, вы же не допустите, чтобы бедные сироты остались без отца?

– Сироты? – задумчиво переспросила Амалия. – У них же, кажется, есть мать.

– Только у одного, – с жаром возразил Франсуа. – А у остальных…

– Остальные – это сколько? – прищурилась Амалия.

– Трое. Нет, четверо!

– Похоже, вы даже не знаете, сколько у вас детей, – ехидно заметила Амалия. – С прискорбием вынуждена констатировать, месье, что вы крайне безнравственны. Пожалуй, придется все-таки отправить вас в тюрьму. Пусть ваши жены и дети, сколько бы их там ни было, хоть немного от вас отдохнут.

Франсуа исподлобья покосился на нее.

– Вы шутите, – мрачно сказал он.

– По крайней мере, в одном я серьезна: я не собираюсь сдавать вас полиции, – ответила Амалия. И со значением уточнила: – Пока.

«Черт возьми, – подумал потрясенный Франсуа, – неужели она ко мне неравнодушна? Ну, Франсуа, вперед!»

– Вы так добры, мадам! – с чувством промолвил он. – Чтобы доказать вам мою признательность, я готов… Словом, готов на все!

И он вперил в свою собеседницу нежный взор. Скарамуш недовольно мотнул головой и чихнул.

– Это хорошо, – с тонкой улыбкой заметила Амалия, для которой все мысли и побуждения пленника были как на ладони. – Обещаю вам, что внакладе вы не останетесь.

«Ну, это уж точно!» – подумал повеселевший вор.

– Хотите получить две тысячи франков? – спросила Амалия.

– Я? – поразился Франсуа.

– В дополнение к драгоценностям герцогини де Лотреамон, разумеется, – уточнила Амалия.

Франсуа решил, что ослышался. Нет, наверное, он и в самом деле не так ее понял. Она собирается вернуть ему драгоценности и дать вдобавок деньги?

– Золотом или кружевами? – на всякий случай уточнил он.

Амалия нахмурилась.

– Кружева – это…

– Банковские ассигнации[4], – поспешно пояснил Франсуа.

Странная красавица пожала плечами:

– Как вам будет угодно.

Значит, она не шутит. В полном остолбенении Франсуа прошептал:

– Но за что?

– За вашу помощь, – спокойно отвечала Амалия.

Тут в голове бедного Франсуа все так перепуталось, что он даже на несколько секунд закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.

– Погодите, – хрипло вымолвил наконец парень, – я чего-то не понял. Вы хотите предложить мне… какое-то дело?

– Да, если вы не возражаете, – вежливо отозвалась хозяйка дома.

Франсуа молча таращился на нее. Неужели она тоже воровка? Немыслимо – такая утонченная, такая красивая дама – и вдруг… Но ведь она сама только что предложила ему сотрудничество!

«Мне надо выпить, – мелькнуло у него в голове. – Немедленно!»

– Прежде всего, – продолжала Амалия, – мне хотелось бы знать, какое положение вы занимаете в вашем мире. Насколько мне известно, у воров есть своя иерархия, напоминающая ту, что царит среди обычных людей. Вы, Франсуа, кто, к примеру?

– Я? – Франсуа вздернул плечи и вытянул перед собой красивые тонкие руки. – Боюсь вас разочаровать, мадам, но я всего лишь обыкновенный отшельник.[5]

– А отшельник – это… – начала Амалия.

– Вор-одиночка, мадам. Я не глава банды, не бывалый и уж, конечно, не принц воров.

– Понятно, – сказала Амалия. – А бывалый – это кто?

– Человек, который много знает и многое умеет, – объяснил Франсуа. – Он может отворить любой замок зубочисткой, при случае не колеблясь прирежет человека, сидел в коллеже, э-э, в тюрьме, или был на каторге, словом, имеет богатый послужной список. Скажу сразу же: я не таков.

– А-а, – протянула Амалия. – А принц воров – это кто?

Франсуа рассмеялся.

– Ну, к принцу воров я и подавно не имею ни малейшего отношения, – заметил он. – Принц воров – это Перванш.

– Кто-кто? – вымолвила пораженная Амалия.

– Его зовут Перванш, – объяснил Франсуа охотно, – потому что он любит барвинки[6]. Это его прозвище, а как его зовут, никто не знает. Люди, которые имели с ним дело, предпочитают держать язык за зубами, ну а большинство вообще не знают его в лицо. Вот все, что я могу вам про него сказать.

Некоторое время Амалия молчала, собираясь с мыслями. Скарамуш, которому наскучило сторожить Франсуа, отвернулся от него, улегся на ковер, положил голову на лапы и устремил взор в пространство. За окнами стремительно светлело, и до Франсуа доносились то цокот копыт по мостовой, то позвякивание тележки молочника, то приглушенные голоса ранних прохожих. День медленно вступал в свои права.

– Расскажите мне об этом Перванше, Франсуа, – попросила Амалия.

– Но я и так уже выложил все, что знаю, – удивился вор.

– Нет, не все, – возразила Амалия. – Что он за человек? Сколько ему лет, где он живет? Как он выглядит, как…

– Где живет, ха! – фыркнул вор. – Думаете, он горит желанием рассказывать об этом каждому встречному и поперечному? Ведь полицейские дорого бы дали, чтобы его сцапать, да и среди нашего брата стукачей более чем достаточно.