Письма императора - Вербинина Валерия

– А когда родился Дени? – спросила Амалия.

– В 1770-м, – ответил Жером.

– То есть их детство прошло при Людовике XVI, когда казалось, что монархия нерушима и никто даже не мог предположить, чем все в конце концов закончится, – сказала Амалия. – О детстве братьев что-нибудь известно, или они и в те годы враждовали друг с другом?

– О нет, – возразил Жером. – Насколько мне известно, как раз в детстве братья являлись наилучшими друзьями. У них была любящая мать, которая души в них не чаяла, и дедушка, тот самый Жан-Батист, который обожал с ними возиться.

– Ах вот оно что… – медленно протянула Амалия. – А они, конечно, обожали его и считали его книги самыми лучшими на свете. А где жили Антуан и Дени, когда были детьми, – в Элероне или в Париже? Ведь почти все тогдашние аристократы имели особняки в столице, насколько я знаю. Да и похоронены д’Альберы на парижском кладбище.

Жером наморщил лоб.

– Мне помнится, у д’Альберов действительно имелся особняк в Париже, но он сгорел, когда Дени было два или три года. После этого семья несколько лет жила в Элероне, где постоянно находился дедушка Жан-Батист, который всегда был рад их видеть.

– Значит, все-таки Элерон, – пробормотала Амалия. – Благодарю вас, сударь. Кажется, я узнала все, что хотела.

Она поднялась с места.

– Как, вы уже уходите? – воскликнул Жером.

– К сожалению, да, – отвечала Амалия, улыбаясь ему. – Надеюсь, мы отняли у вас не слишком много времени.

– Ну что вы, – возразил Жером, – я всегда рад вас видеть! Завтра австрийский посол дает бал. Надеюсь, вы будете на нем?

Амалия глубоко вздохнула.

– Увы, я не могу. Мне надо еще закончить дела, – она покосилась на Алена и добавила: – С банком. Всего доброго, сударь.

– Значит, Элерон? – спросил Ален, когда они вышли на улицу и тяжелая дверь особняка Сен-Мартенов затворилась за ними.

– Похоже, что так, – отозвалась Амалия.

– Она нашла!

– Она знает!

– Правда?

– Да, ей-богу, говорю тебе!

С возвращением Амалии особняк княгини Лопухиной ожил. Лестницы стонали под быстрыми шагами, двери ахали, охали, скрежетали петлями и возмущенно взвизгивали. Было такое впечатление, что в особняке находится целая армия, хотя здесь обитало всего шесть человек. Именно они и производили весь шум.

– Франсуа! Мне нужен подробный план местности между Тулузой и Монтобаном, там, где находится замок Элерон. Библиотека в правом крыле, посмотри, может быть, там удастся что-нибудь найти?

– Есть, мадам!

– Тростинка, срочно нужно расписание всех поездов до Монтобана и Тулузы. Ты понял?

– Конечно, понял, мадам!

– Ален, я думаю – и даже уверена! – что нам понадобится оружие для нашей экспедиции. Снарядитесь как следует.

– Я тоже об этом подумал, честно говоря… Венсан! Запрягай лошадей, и поедем за оружием к старику Лорану.

Скарамуш, припадая на одну лапу, подошел к Амалии и ткнулся носом в ее руку. Молодая женщина рассеянно погладила его. «Черт возьми, а ведь до Тулузы путь неблизкий, и еще неизвестно, когда мы вернемся… Надо что-то сделать с собакой, нельзя бросать ее здесь одну».

Анри подошел к Амалии, которая изучала текст письма и расшифрованного стихотворения. Она взглянула на инспектора и мельком отметила, что он держится как-то отчужденно и кажется еще более замкнутым, чем обычно.

– Значит, вы узнали, где спрятано сокровище? – спросил Анри. – А почему именно Элерон?

– А вы взгляните на текст письма, – сказала Амалия. – Вот: «Посылаю тебе эту маленькую мистификацию в память о наших детских играх…» Детских играх, понимаете? Он спрятал это там, где они играли, когда были детьми. Сегодня я как раз навела справки. Они жили в Элероне.

Франсуа вернулся весь взъерошенный, таща с собой здоровенный атлас Франции.

– Мадам, смотрите: вот он, Элерон!

Амалия сосредоточенно нахмурилась, изучая карту местности, потом протянула руку и решительно выдрала ее из увесистого тома.

– Похоже, что из Монтобана до него будет легче добраться, чем из Тулузы… Значит, едем до Монтобана. – Она оглянулась на Готье. – Вы с нами?

– Да, конечно.

От Амалии не укрылось, что, отвечая, он отвернулся. Вообще в последнее время он как-то странно вел себя, и невольно Амалия насторожилась, почуяв неладное.

– Анри, – спросила она напрямик, – в чем дело?

– Ни в чем, – ответил инспектор. Он поколебался, а потом признался: – Просто все очень… странно. Я подозревал вас в том, что вы убили моего отца, а теперь вы и я… – Он замялся. – Не говоря уже об Алене, с которым мы теперь действуем сообща.

– В жизни всякое случается, – сказала Амалия, пожимая плечами.

– Но я не привык, чтобы «всякое» случалось именно со мной, – отозвался Анри и вздохнул. – Ладно… Пойду в префектуру и попрошу у них неделю отпуска.

– А вам не откажут? – встревожилась Амалия.

Инспектор улыбнулся:

– Вряд ли. Все-таки я один из лучших сотрудников. Мне удалось раскрыть больше краж, чем остальным. Единственное, чего я до сих пор не знаю, так это того, кто убил моего отца.

– Вы очень переживаете? – спросила Амалия. Готье кивнул. – Не терзайте себя, Анри. Рано или поздно, я уверена, вы найдете убийцу. Да и потом, вряд ли графа де Монталамбера можно назвать вашим отцом. Он ведь даже не знал о вашем существовании, и ему не было до вас никакого дела.

Анри грустно улыбнулся.

– Все так, но я-то знал о его существовании… Ладно, что-то я разговорился. Пора в префектуру.

Он удалился. Скарамуш зевнул и улегся на ковер возле ног Амалии. Бока его равномерно раздувались и опадали – пес задремал. Тростинка принес расписание поездов, и Амалия по своему обыкновению тщательно изучила его. Потом Венсан с Аленом, пыхтя, приволокли какой-то ящик, внутри которого оказалось множество пистолетов, патронов к ним, ружей и ножей. Амалия, увидев арсенал, только неодобрительно вздохнула.

– Господа, мы все-таки не собираемся отвоевывать обратно Эльзас и Лотарингию… Ружья не берите – мы поедем в поезде, и они привлекут к нам лишнее внимание. По два пистолета на человека более чем достаточно, только не забудьте патроны. Садимся на поезд, который уходит в 8.40 вечера, так что поторопитесь, пожалуйста. У нас не так уж много времени.

Сама Амалия тоже снарядилась на совесть и захватила с собой довольно объемистый саквояж, содержимое которого сильно удивило бы любого стража порядка, если бы ему представился случай заглянуть внутрь. В шесть часов к Амалии явился Иннокентий Добраницкий и довел до ее сведения, что его сиятельство граф Шереметев не находит себе места. Где письма императора? И вообще, что, собственно говоря, происходит? Баронесса куда-то уезжает? Зачем?

– Передайте его сиятельству, что я еду вызволять письма его величества, – сказала Амалия. – Кстати, вы любите собак?

Оказалось, что Добраницкий их обожает, и Амалия с легкой душой поручила ему заботиться о Скарамуше, пока не вернется.

– Когда мне ждать вас? – спросил окончательно сбитый с толку чиновник.

– Через четыре дня, – ответила Амалия, немного поразмыслив.

Забегая вперед, скажем: ей удалось уложиться в срок, хотя и пришлось предпринять для этого нешуточные усилия.

Поезд медленно катился сквозь ночь. В спальном вагоне переговаривались двое пассажиров.

– Вот ты, Франсуа, – говорил Ален, – что сделаешь со своей долей?

Мошенник немного подумал.

– Ну, я, наверное, продам свою долю, вложу деньги в ценные бумаги и заживу как честный рантье. Цветы буду выращивать, – прибавил он мечтательно.

Ален, который лежал, подперев рукой щеку, взглянул на него с недоверием.

– Цветы? А почему именно цветы?

– Они гораздо лучше людей, – объяснил Франсуа. – Красивые и пахнут приятно. А ты что будешь делать со своей долей?

– Не знаю, там увидим, – протянул Ален и повернул голову к двери. – Знаешь, меня беспокоит, что она едет с ним в одном купе.

Амалия взяла три купе: в первом поместилась сама с Готье, другое заняли Венсан с Тростинкой, а третье досталось принцу воров и Франсуа.

– Ну, за нее-то ты можешь не беспокоиться, – жизнерадостно заявил Франсуа.

Тут же, уразумев, что он сказал, молодой человек прикусил язык, но было уже поздно. Ален угрюмо покосился на него и покачал головой.

– Не нравится мне этот Готье, – буркнул он. – И никогда не нравился. – Он помолчал, а потом в сердцах спросил: – И что только она в нем нашла?

Франсуа не ответил, и, взглянув на него, Ален заметил, что вор чрезвычайно сосредоточенно прислушивается к тому, что происходит в коридоре.

– Что там? – шепотом спросил принц воров.

– Не знаю, – так же шепотом ответил Франсуа. – Но вроде какой-то шум.

Ален свесил ноги на пол и нашарил за пазухой рукоятку пистолета. Амалия еще на вокзале велела всем своим сообщникам держаться начеку, но и без ее предупреждения они сами понимали необходимость чрезвычайной осторожности. Франсуа тихонько подошел к двери.