Роспись по телу - Данилова Анна

– Вы приходите сюда глубокой ночью и увидите, что здесь творится. Тут интересно, и страстным людям здесь есть где проявить свои чувства сполна…

Она пожалела, что зашла сюда.

– Вы чрезмерно болтливы для бармена, – заметила Юля, швыряя на стойку деньги. – И непонятно, почему набрасываетесь на людей.

– Должно быть, – ухмыльнулся он, – от скуки…

Наверху было жарко, солнечно, душно. Юля вернулась в магазин, где ее уже ждали. Высокая статная девица в красном открытом сарафане вежливо поздоровалась с ней. Света представила подругу:

– Ира.

Но Ира не рассказала ей ничего нового, потому что и сама не помнила, откуда узнала и кто сказал ей о том, что последнее время Катя Уткина жила в Москве.

– Это называется «шоколадный вариант», – вдруг вспомнила она чужое определение, относящееся к образу жизни Уткиной. – Это когда ничего не делаешь, а тебе за это бабки платят.

– Не поняла, – заинтересовалась Юля. – Как это ничего не делаешь? Вы имеете в виду проституцию?

– Ну уж нет, Катя не из таких. Хотя она довольно эффектная, когда приоденется, и ее можно принять за эту самую… Но она не проститутка и никогда бы на это не пошла. Она всегда хотела семью и страдала, что у нее нет денег, чтобы завести ребенка.

– А вы ничего не слышали про парня, которого зовут Олег?

Но Ира ничего не слышала. Получалось, что визит в магазин ничего не дал. Разве что она узнала в общих чертах, что представляла собой Уткина.

Юля вернулась в агентство, где на крыльце обнаружила заплаканную Наташу Зиму. Только этого мне не хватало.

– Я же сказала тебе…

– Юля, но ведь я же ничего такого не сказала… Я подумала, что Женька ко мне пришла, поэтому так и разговаривала с ней. Ну прости меня, дуру…

– Нет, Наташа, прошу тебя, не надо устраивать сцен…

Юля как могла подавляла в себе захлестнувшую ее от одного вида опухшего лица Наташи волну благотворительности; ей не хотелось, чтобы Зима работала с ней, не хотелось видеть ее каждый день, как напоминание о ее близости с Игорем Шубиным, с которым Юлю так много связывало…

– Он все равно любит тебя, хотя и живет со мной. Ты думаешь, я не понимаю, почему ты меня уволила? Да тебе был нужен только повод. И если бы на моем месте был кто другой, ты даже не обратила бы внимания на эти слова. Женя Рейс – моя хорошая знакомая, и я имела право разговаривать с ней в таком тоне…

– Да, Наташа, ты права. Я не хочу, чтобы ты работала у меня. И поскольку я хозяйка этого агентства и мне никто не указ, я прошу тебя больше не приходить сюда, не показываться мне на глаза. И уж во всяком случае мои отношения с Шубиным тебя уж точно не касаются.

С этими словами Юля поднялась на крыльцо, достала из сумочки ключи и открыла дверь. Наташа смотрела на нее с ненавистью. Хлопнула дверь – Юля окунулась в полосатый от жалюзи полумрак своей территории, прохладной, просторной, без посторонних звуков и запахов. И ей не было дела до Наташи, оставшейся за дверью.

Глава 2

7. Москва, Гел

Ей нравилось, когда мужчины смотрели на ее тело, которое змеей извивалось в свете мощных прожекторов, постепенно сбрасывая последние фрагменты кожи – невидимого полупрозрачного одеяния в блестках. Костюм стриптизерши сложен, он держится, кажется, одним воздухом или невидимыми нитями, которые рассыпаются при определенном движении, и тогда Гел предстает перед распаленной толпой пьяных мужчин во всей своей жестокой плотской красоте…

Однажды Гел избили. После представления. Когда она возвращалась домой на Софийскую набережную. Сначала ее попытались изнасиловать трое пьяных и злых подростков, которых она «завела», танцуя на сцене, но потом, когда услышали из ее разбитых, окровавленных губ (ее одним ударом по лицу повалили на асфальт и задрали подол платья) шквал отборного мата, поостыли и стали бить ее ногами… Этих подростков вычислил «вышибала» Валера. На другой день, когда эти трое явились в бар как ни в чем не бывало, Валера по очереди распял каждого в мужском туалете, а бездыханные тела выволок на улицу, прямо под проливной дождь. Больше этих молокососов в баре «Черная лангуста» никто не видел. А Гел пришлось на время покинуть сцену и залечивать, зализывать свои раны. Она почти месяц провалялась с бинтами на лице на кровати в своей тихой квартирке на Софийской набережной, устремив утомленный, казалось, самой жизнью взгляд на экран телевизора и пытаясь понять, почему все складывается именно так, а не иначе…