Яд со взбитыми сливками - Ольховская Анна

— Ты где был? — прошептал Гошка, наклонившись к другу. — Мамалия перед ужином заходила, тебя искала. Велела тебе вместе со мной завтра утром к ней зайти, для тебя есть какие-то новости. Видишь, а ты на нее гонишь!

— Гошка, отстань, — устало проговорил Саша, придвигая к себе тарелку. — Я есть хочу.

— Конечно, ты же не полдничал. Булка твоя в тумбочке сохнет.

— Не засохнет.

— Так где был-то?

— Вот же привязался! Спал я, спал! Пошел в спортзал позаниматься, и чего-то так в сон потянуло, я и задрых. Чуть ужин не пропустил.

— Это из-за дождя, — авторитетно заявил Гошка, вымазывая корочкой хлеба остатки подливки. — У меня тоже в такую погоду снулое настроение.

— Наверное, — угрюмо буркнул Саша, показывая, что к светской беседе он сейчас не расположен.

Гошка все понял, приставать перестал, переключившись на другого собеседника. Он вообще обладал очень легким, веселым характером, этот славный парнишка.

Но и упрямым был до упертости. Переубедить в чем-либо Георгия Кипиани, если он был уверен в своей правоте, не удавалось никому.

Но не оставлять же его этим двум кобрам?!

Рассказать о том, что услышал там, в норе главной змеюки? Не поверит. Никто не поверит — ни Гошка, ни остальные ребята. Бежать одному? Зная, что завтра, уже завтра, твоего друга сделают подопытной крыской?

Чем старше становится человек, тем больше сомнений бомжами бродят в душе. Одетые в лохмотья опыта и трезвомыслия, они ноют и клянчат, не подпуская к окончательному решению. Ты понимаешь, что будет, если…? Ты что, не помнишь, что случилось, когда…? А может, стоит переждать? Если спрятать голову в песок, проблема тебя не заметит и пройдет мимо.

Но когда тебе десять, бомжиков в душе еще нет. Наверное, это плохо, но в определенных ситуациях сомнения мешают.

Особенно когда в твоем распоряжении всего одна ночь…

Саша автоматически, не замечая вкуса, закончил ужинать и поднялся из-за стола. В столовой уже почти никого не было, только такие припозднившиеся, как он, бренчали посудой.

И мальчик меньше всего ожидал услышать шепот на ухо:

— Привет, Санек!

От неожиданности Саша едва удержался от совершенно ненужного сейчас подпрыгивания на месте. То, что уместно в спортивном зале, в столовке привлечет нездоровое любопытство остальных, а ему сейчас меньше всего нужно насморочное и кашляющее любопытство. Лучше всего, если бы Саша Ким стал невидимым — сколько проблем отправилось бы петь заунывные песни аборигенов Чукотки!

Но больше всего мальчика напугало то, что к нему кто-то смог подойти незаметно. Подобного с Сашей не случалось уже очень давно, с тех пор, как он начал тренироваться. Слух, практически заменивший ему зрение, работал на автопилоте, автоматически фиксируя любой шорох. А уж шаги — даже если кто-то пытался на цыпочках подкрасться к слепому, спрятав в потном кулачке очередную пакость, — ни фига не получались. Может, потому, что «цыпочки» натужно кряхтели под пакостником, а может, потому, что сам пакостник слишком уж громко сопел, предвкушая, как он сейчас!

И вдруг — голос, шептавший прямо в ухо! А еще…

Когда человек подходит вплотную (а по-другому на ухо не пошепчешь), чувствуется его тепло, его дыхание на щеке. Сейчас же Саша не чувствовал ничего, голос шептал из пустоты.

И мальчик почувствовал, как на руках и ногах взъерошились тонкие волоски. Он вцепился в спинку стула и напряженно замер. Тихо, никого рядом нет, это точно. Двое дохлебывают чай через два стола отсюда, трое кидаются хлебными корочками, дежурные убирают столы.

Наверное, послышалось.

Облегченно выдохнув, мальчик направился к выходу. Но, едва он вышел из столовой, в ухо снова зашептали:

— Санька, ты не пугайся, не кричи…

— Вот еще! — машинально фыркнул мальчик. — Чего это я пугаться буду!

Хотя сердце, испуганно пискнув, снова попыталось удрать в пятки. И чего оно все время туда стремится? Тоже мне, укромное местечко нашло! Да его от ходьбы и бега очень быстро затошнит.

— И правильно! — обрадовался собеседник. — Ты же не девчонка и не неженка какой! Ты вообще в нашей комнате самый клевый был. И самый умный, как я теперь понимаю. Поэтому я решил тебе помочь. Я давно хотел, но боялся, что ты меня не услышишь. А теперь мне сказали, что ты-то как раз и можешь слышать нас. Потому что ты этот, как его… Фу ты, слово забыл… Короче, из-за того, что ты упорно развивал в себе внутреннее зрение, обострились и другие способности. Каждый человек обладает ими, но у большинства они спят. А вот ты проснулся. Как-то так, я, ты же знаешь, в науках не силен был, я больше физкультуру любил. Слышишь, ты это, не стой столбом возле столовки и сними с лица кретинское выражение. А то на горизонте Викуська нарисовалась, сюда идет, хочешь, чтобы воспиталка к тебе привязалась?

— А почему только ко мне? — Голос дрожал, несмотря на все усилия мальчика. И равнодушным ему, голосу, остаться не удалось. — А к тебе?

Потому что он узнал шепот… Но поверить в это?! Так не бывает, это же не кино!

Сережку Лисицына усыновили два года назад, вот!

Ты сам-то в это веришь?

Теперь и он услышал шаги Виктории Викторовны, воспитательницы с их этажа. Она, как и все остальные здесь, была приторно-слащавой с детьми, сюсюкала, угощала конфетами, с удовольствием секретничала с девочками, да и не только с ними. Мальчикам ведь тоже хотелось поговорить с неравнодушным взрослым, поделиться с воспитательницей сомнениями, мечтами, надеждами, услышать слова поддержки и сочувствия. И они тянулись к доброй и ласковой Викуське…

Все, кроме Саши. Он чувствовал внутренние холод и равнодушие Виктории Викторовны. Может, это и имел в виду Сережка, когда говорил, что он, Саша, проснулся?

Стоп, нет никакого Сережки, это кто-то из пацанов прикалывается. Умудрился все-таки подкрасться незаметно, что вполне объяснимо сейчас. Потому что когда в голове толпится куча уродов (в миру именуемых свалившейся на голову информацией), довольно сложно фиксировать любую мелочь.

Но Викуську ты же зафиксировал?

Ага, тоже мне, нашли мелочь. Да в Виктории Викторовне килограммов сто живого веса, она когда идет — пол ощутимо сотрясается!

Ладно, потом сам с собой спорить будешь, а сейчас пора отсюда сматываться. Саша невольно фыркнул, представив, как он все быстрее и быстрее крутится вокруг своей оси, сматываясь в клубок.

— Сашенька! — заворковала приблизившаяся воспитательница. — А что ты тут стоишь один и улыбаешься? А-а-а, знаю, знаю, слыхала! Гошенька уже поделился радостью. Значит, уезжаете вы с ним? Рада за вас, мальчики! Вы оба уже довольно давно в детском доме, пора и к маме с папой!

— Мне хватило бы и мамы, — совершенно искренне вздохнул Саша. — Моей мамы. Родной.

— Понимаю, дружочек. — Хрустнули суставы, наклоняя торс, и на плечо мальчика грузно опустилась монументальная сися. На другое легла горячая ладонь, в нос ударил запах приторно-сладких, как и сама Виктория Викторовна, духов. Понятно, предстоит сеанс задушевной беседы. — Родную маму не заменит никто. Но, к сожалению, сведений о твоей нет, ты ведь найденыш.

— Ну и что, — угрюмо буркнул Саша, — не так уж сложно было бы ее найти.

— С чего ты взял, миленький?

— Потому что я знаю — она меня ищет. И любит. И ждет.

И вообще, хряк голландский тебе миленький.

— Не думай об этом, Сашенька. — Могучая длань взъерошила волосы мальчика. — За столько лет любая мать, если бы хотела, нашла своего ребенка. Тем более такого красавчика, как ты. Так что лучше настройся на встречу с новыми, действительно любящими родителями. А сейчас давай-ка я провожу тебя в комнату, скоро уже спать ложиться.

— Я не хочу в комнату, там наши телевизор смотрят, а я все равно ничего не вижу. Я лучше погуляю.

— Ну что ты, глупенький! — Сися слезла с плеча, зато рука придавила сильнее, задавая мальчику нужное направление. — Какое там гулять — дождь за окном. Да и стемнело давно…

— Вот это как раз мешает мне меньше всего, — проворчал мальчик, увлекаемый следом за воспитательницей, словно надувная лодка за мощным катером. Он даже слышал шлепки своей… гм, кормы по гребням волн.

— Ох, прости, Сашенька! — В макушку ткнулось что-то мокрое. Или липкое? Если у нее губы накрашены какой-нибудь фигней, на голову теперь мухи садиться будут.

Не, не будут. Мухи сейчас спят.

Это же настоятельно порекомендовала сделать своему подопечному и Виктория Викторовна, отбуксировав его в комнату. Завтра ведь такой знаменательный день, следует хорошенечко выспаться и отдохнуть. И ты, Гошенька, не засиживайся у телевизора!

Пожелав мальчикам спокойной ночи, пластиковая сдоба вышла из комнаты.

— И чего бродит? — проворчал Саша, усаживаясь на кровать. — Чего домой не идет?