Верь в мою ложь - Джордж Элизабет

Сент-Джеймс ждал продолжения. Он знал историю взаимоотношений Линли с помощником комиссара. В неё входила по меньшей мере одна попытка скрыть давнее преступление. Ему не хотелось бы думать, что Хильер хочет ещё раз так же использовать инспектора Линли, желая похоронить нечто серьёзное и навязывая Томасу роль лопаты. Впрочем, всё было возможно, и они оба отлично это знали.

— Это может оказаться просто дымовой завесой, — сказал Линли.

— Что именно?

— Файрклог хочет, чтобы я расследовал смерть Яна Крессуэлла. Именно это и отметила вчера вечером Миньон Файрклог. Это было нечто вроде замечания на тему: «Не заглядывай глубже, чем тебя просят». Но я уже и сам об этом думал — и отказался от этой мысли.

— Почему?

— Потому что просто не вижу в этом смысла, Саймон. — Линли прислонился к своей машине, сложив руки на груди. — Я бы понял, если бы он обратился за помощью в Ярд из-за того, что оказался бы обвиняемым или подозреваемым, и желал бы очистить своё имя. Или обвинили либо заподозрили бы одного из его детей, и он хотел очистить их имена. Но ведь всё поначалу выглядело как простой несчастный случай, так что зачем бы ему начинать расследование, если бы он сам был виновен или подозревал одного из своих родных?

— Но тогда становится похоже на то, что это Миньон пытается напустить туману?

— Это бы объяснило, почему она вечером старалась перевести внимание на своего отца. Ясно, что Крессуэлл добивался того, чтобы Бернард отказался её содержать. — Линли разъяснил, какие финансовые отношения сложились у Миньон с её отцом. — А ей бы того совсем не хотелось. И поскольку именно Крессуэлл вёл все счета и отлично знал все расходы Бернарда, то возможно, что ему хотелось и ещё как-то их урезать.

— Ты о сыне?

— Но это ведь напрашивается само собой, так? Учитывая прошлое Николаса, Крессуэлл наверняка доказывал, что ему нельзя доверить и единого пенни, и кто бы стал его за это порицать? Да, Николас Файрклог — наркоман, вставший на путь исцеления, но тут ключевое слово — «вставший», но не «исцелившийся». Наркоманы никогда не излечиваются до конца. Они всего лишь кое-как держатся изо дня в день.

Сент-Джеймс подумал, что уж Линли это знает наверняка благодаря собственному брату.

— И что, Файрклог завещал все свои деньги сыну?

— Хотелось бы мне это знать. Думаю, вторая дочь и её муж станут моим источником информации.

Сент-Джеймс посмотрел по сторонам. Из открытой задней двери отеля доносились шум и запахи: там громыхали сковороды и кастрюли, пахло жареным беконом и подгоревшими тостами. Он спросил:

— А как насчёт Валери Файрклог, Томми?

— В роли убийцы?

— Ян Крессуэлл не был ей кровной роднёй. Он был просто племянником её мужа, и он мог причинить вред её детям. Если он хотел лишить содержания Миньон и сомневался в исцелении Николаса, он вполне мог в конце концов убедить Файрклога отказаться от их финансовой поддержки. А поведение Валери Файрклог в тот день определённо было странным, судя по отчёту констебля Шлихта: она переоделась к ужину, была абсолютно спокойна, позвонила в полицию и сообщила о «мёртвом человеке, плавающем в лодочном доме»…

— Да, всё так, — согласился Линли. — Но она также могла быть и предполагаемой жертвой.

— А мотивы?

— Миньон утверждает, что её отец почти там не бывает. Он то и дело отправляется в Лондон. Хейверс сейчас проверяет эту ниточку, но если в браке Файрклогов что-то не так, Бернард мог и сам пожелать избавиться от жены.

— А почему просто не развестись?

— Из-за «Файрклог индастриз». Компанией всегда управлял Бернард, и, конечно, он не останется без денег, если это обусловлено договором, но может ведь быть и иначе, мы этого не знаем. А юридически компания принадлежит жене, и осмелюсь предположить, она может, если захочет, воспользоваться своим правом голоса.

— Но это ещё один повод для неё желать смерти Яна, Томми, если он навязывал Бернарду решения, которые ей не нравились.

— Возможно. Но разве не было бы проще выгнать Яна? Зачем его убивать, когда в её власти было уволить его, если бы он уж слишком рьяно стал настаивать на лишении содержания двоих её детей?

— Да, но к чему мы пришли?

Сент-Джеймс напомнил инспектору, что разделочный нож, который достали из воды, выглядел на первый взгляд совершенно невинно, на нём не было ни царапины. И на камнях тоже не нашлось свежих следов, которые говорили бы о том, что их выломали из стенки причала. У местных детективов нет причин понудить коронёра заново открыть дело, потому что им нечего предложить в качестве причины нового взгляда на смерть Яна Крессуэлла.