Свидетели Времени - Тодд Чарлз

Ратлидж затормозил, развернулся и поехал обратно. У ворот церковного кладбища вышел из машины и под проливным дождем пересек двор. Пока он добрался до входа в церковь, плечи его пальто промокли насквозь. Открыв дверь, он рукой вытер лицо и вошел внутрь.

— Гендерсон? — позвал он. — Если вы здесь, отзовитесь. Мне надо с вами поговорить.

Голос его отразился от стен и потолка гулким эхом, нарушив мирную тишину. Слышен был лишь мягкий стук дождя по витражным стеклам. Этим сумрачным утром яркие краски, богатые оттенками, казались лишенными жизни.

Ратлидж ждал. Наконец откуда-то от хоров отозвался негромкий голос:

— Я здесь. Дайте мне минуту.

Питер Гендерсон поднялся со скамьи. Поправив мятое пальто и пригладив волосы, он направился к Ратлиджу:

— Что вам от меня надо?

— Мне нужно подтверждение от вас, что вы видели ночью Уолша в церкви, когда он явился сюда, чтобы снять кандалы.

— Подтверждаю.

— Он был один?

— Да.

— Почему вы пошли за ним?

— Я его узнал. Видел на праздничном представлении во время ярмарки у церкви Святой Анны. И решил его проследить.

— И куда он пошел?

— Вверх по дороге, через рощу, мимо домов. Сначала на запад, потом на юг. Это направление и я выбрал бы, оказавшись на его месте. Там сплошные луга, пастбища и легко идти пешком.

— И он не сворачивал на восток, пока вы шли за ним?

— Нет. Зачем? Он знал, что это завело бы его в ловушку.

Ратлидж кивнул. Он посмотрел на ботинки Гендерсона. Старые, рваные ботинки…

— Уолш украл из стойла кобылу на ферме, расположенной к востоку от Остерли. Зачем он сделал это? Ведь ему пришлось дать изрядный крюк, он терял время.

Гендерсон пожал плечами:

— Я не знаю, куда он пошел потом, после того как я решил вернуться.

Он изо всех сил старался держаться независимо, что никак не вязалось с его потрепанным видом бродяги. Этот человек был отвергнут обществом за то, что хорошо убивал врагов на войне, но из укрытия. Люди незаслуженно осудили и наказали его. Но почему он оставался здесь, если его не замечали? Конечно, здесь был его дом, а люди бывают часто привязаны к месту эмоционально, корнями. Деньги в церковной жестянке могли дать ему возможность уехать отсюда. Даже тех десяти — пятнадцати фунтов хватило бы. Испытывал он искушение взять их?

Хэмиш сказал: «Никогда в это не поверю. И ты не веришь. Он на войне использовал снайперскую винтовку, убивал издалека. Это разные вещи».

— Скажите, вы приходили в дом отца Джеймса в тот день, когда его убили? Ждали, когда он вернется?

— Да, был.

— Зачем вы пришли?

— Я узнал, что была подходящая работа в Велсе, и хотел, чтобы он написал туда письмо.

— Он и раньше писал такие письма?

— Один раз. И викарий писал.

— Где вы его ждали?

— Миссис Уайнер как раз уходила. К тому времени уже стемнело. Я спрятался в кустах, чтобы не напугать ее. Но потом увидел, как другой человек пришел к отцу Джеймсу. И я ушел, не хотел мешать.

Значит, это Гендерсон стоял в тех кустах сирени, а не один из подельников Уолша.

Ратлидж спросил:

— А кто пришел, вы видели?

— Пришла миссис Барнет из гостиницы, но она только постучала в дверь. А когда миссис Уайнер не ответила, прошла к кухне, заглянула туда, позвала, но опять никто не ответил, и она закрыла дверь и ушла.

— Миссис Барнет не входила в дом?

— Насколько я видел — нет. Она пробыла у дома не больше минуты.

— Был кто-нибудь еще?

Гендерсон неохотно признал:

— Лорд Седжвик. Тоже подходил и стучал в дверь.

— Вы видели его автомобиль?

— Нет. — Он отвечал без промедления и таким тоном, как будто докладывал старшему офицеру. — Я видел, как он пришел по дороге. Обошел кругом дом, посмотрел на окна соседской теплицы, они были темными. Прошел к кухне, и я слышал, как он звал отца Джеймса. Потом, наверное, прошел в гостиную, чтобы подождать его там. Или оставить записку. Я тут же ушел.

— Вы так и не видели отца Джеймса той ночью?

— Видел на дороге, как он ехал на велосипеде домой. Он помахал мне рукой, когда я проходил мимо.

— Вы ему не сказали, что его дома ждет гость?

— Нет, с какой стати? Это было неуместно.

Хэмиш вмешался: «Блевинс не поверит, что в кустах сирени находился кто-то из местных. Ему надо, чтобы это был кто угодно, но из другого города — например, из Болтона, или точильщик ножниц. Или Айрис Кеннет».