Эти глаза напротив - Ольховская Анна

– Ну, не только его…

– Так, я все понял. Ночью что-то случилось, и вы…

– Олежка, ты можешь не орать? Сам же сказал – там толпа родственников собралась! Давай еще панику устрой!

– Между прочим, я отошел в сторону от толпы. И отошел именно потому, что тут одна особа голосит и возмущается громче всех, требуя пропустить ее к сыну и мужу, а мне ее визгливый тембр на нервы действует. Так что мой ор надежно перекрыт воплями мадам Кульчицкой.

– Кого?!!

– Ну, Магдалена тут приперлась. Судя по всему, у нее внезапно, как зуб у младенца, прорезалась любовь к сыну.

– Сынок…

– Не называй меня так! Твой сынок – то чешуйчатое чудище! А я – подкидыш!

– Сиги, ну что за глупости! – Магдалена подошла к сидящему за столом Сигизмунду и ласково погладила его по слипшимся волосам. – Ты всерьез поверил в бредни Марфы?! Чтобы эта простолюдинка могла произвести на свет ТЕБЯ?!! Такого тонкого, нервного, аристократичного, со сложной нервной организацией! Ты мой сын, мой! Фу, ну что за безобразие! И волосы на паклю похожи, и несет от тебя, как от нашей дворни! У вас что, душа нет в этих ваших камерах?

– Душа?! – истерически расхохотался Сигизмунд, отбрасывая руку женщины. – Ты на самом деле такая идиотка или удачно прикидываешься?!

– Сиги, как ты с матерью…

– И еще имечко это дурацкое – Сиги! Рыба такая есть – сиг! А я не рыба! Я – хищник! Тысячу раз уже говорил – зови меня Гизмо! Но, похоже, у твоих куриных мозгов слишком короткая оперативная память! А насчет душа – полный аут! Ты вообще куда сейчас пришла, по-твоему?!

– В изолятор. А в изоляторе должны быть нормальные санитарные условия! Я помню, в детстве заболела корью, и меня поместили в изолятор. Да, особой роскоши там не было, но душ и туалет в каждой комнате имелись!

– Во-первых, – сквозь зубы процедил Гизмо, – твое детство прошло в Норвегии, а там, мягко говоря, условия и сто лет назад получше были, а во-вторых, – он со свистом втянул воздух и заорал, багровея от злости, – это не медицинский изолятор! А следственный! Понимаешь, след-ствен-ный!!! И душа с нежно-голубым унитазом в придачу здесь нет! Нет!!! А вот смердящая параша имеется! И все! Волосы мои тебе не нравятся! Спасибо, что вшей нет! А сидел бы в общей камере – точно подхватил бы!

– Нет-нет, об общей и речи быть не может! – замахала руками Магдалена. – Я заплатила немалые деньги, чтобы тебя поместили в одиночную после – кстати, напрасно ты на меня орал, – после ме-ди-цин-ско-го, – женщина точно скопировала ироничную интонацию сына, – изолятора, в котором ты лежал после операции. И нечего меня идиоткой называть, сынок! Именно благодаря мне ты находишься в одиночной камере! Потому что я осведомлена, какие нравы царят в общих! Мало того, что там криминальное быдло, так еще и завистливое, и похотливое быдло! И они могли с тобой такое сделать!

– Я в курсе возможных перспектив, – буркнул Сигизмунд. – Извини, мама, был неправ. Спасибо тебе! Ты одна от меня не отвернулась… Кстати, во что обошлось сегодняшнее свидание?

– Какая разница, сынок! – улыбнулась Магдалена, подливая в наполовину опустошенный бокал вина. – Денег у меня пока достаточно, Венцеслав не сможет перекрыть мне кислород, счет оформлен на мое имя. Так что пусть финансовый вопрос тебя не волнует. Давай поешь еще, вина вот выпей. С собой возьми колбаску, пирожки…

– Мама, хватит! Ты лучше скажи – как там мой адвокат, шевелится?! Нашел правильных экспертов? Они признают меня невменяемым?

– Тс-с-с! – Магдалена испуганно оглянулась по сторонам, красноречиво нахмурилась и укоризненно покачала головой. А вслух произнесла: – Я не знаю, сынок, что ты имеешь в виду, говоря «правильные эксперты», но могу гарантировать одно: мы с адвокатом найдем самых лучших, самых авторитетных специалистов в области психиатрии!

– Именно это я и имел в виду, – усмехнулся Гизмо и залпом выпил вино.

Затем подтянул поближе лежащий на столе блокнот, взял ручку и написал:

«А что там с девками? Они еще живы?»

Магдалена забрала у сына ручку:

«Пока да. Не удается к ним подобраться – Климко и Пименов согнали туда всех своих секьюрити. Но ты не волнуйся, я что-нибудь придумаю! К суду эти твари будут мертвы!»

– Надеюсь, – буркнул Гизмо. – А как там наш папенька? Облизывает чешуйчатого?

– Вот кому в первую очередь нужен психиатр, так это твоему отцу! – поджала губы Магдалена. – Я не узнаю Венцеслава! Такое впечатление, что у него в момент отшибло память предков! Заветы предков! Он, который свято хранил традиции рода Кульчицких, ратуя за генетическую чистоту крови, всерьез считает этого выродка своим сыном! Он с ходу поверил бредням Марфы, еще там, когда этот урод вынес тебя из леса! Помнишь?

– Нет, – процедил Сигизмунд. – Я был без сознания. К счастью.

– Ты прав, сынок, – действительно к счастью! И знаешь, у меня возникло ощущение, что Венцеслав попал под гипноз этого монстра! Змеи ведь гипнотизируют свои жертвы, вот и то чучело загипнотизировало отца! Иного объяснения столь чудовищной метаморфозе я не нахожу. Кроме помешательства, конечно.

– И что теперь делать? Ведь отец – ты мне говорила – сейчас срочно выправляет документы уроду! И собирается, как только документы будут готовы, переписать завещание!

– Не волнуйся, сынок, я решу эту проблему! Думаю, нам действительно помогут те же психиатры, которых мы подберем для тебя. Они ведь должны владеть гипнозом, насколько мне известно. И выводить из гипнотического состояния тоже! Кстати, случившееся с тобой и Венцеславом в очередной раз доказывает ваше кровное родство и аристократическое происхождение! Дворяне часто страдали душевными болезнями!

Сигизмунд хищно ухмыльнулся, схватил ручку и начал писать:

«Мама, ты же прекрасно понимаешь – я не болен! Мне просто нравится доказывать этим девкам свое превосходство! Они – ничто, грязнокровные куклы, нужные лишь для развлечений! Генетический мусор! А всю свою любовь, нежность и преданность я отдам той, чья кровь так же чиста, как моя! Думаю, отец, когда очнется, сможет найти мне такую. А если не очнется – его придется убрать. Причем до того, как он перепишет завещание. Или ты против?»

– С папой все будет хорошо! – холодно улыбнулась Магдалена. – При любом раскладе…

– Надеюсь.

Магдалена хотела еще что-то сказать, но загремел замок на двери комнаты свиданий. Женщина вздрогнула, торопливо закрыла блокнот и засунула его в свою объемистую сумку.

Так что на момент появления в комнате конвоира ни блокнота, ни ручки на столе не было. А Магдалена неспешно собирала остатки трапезы и грязную посуду.

– Свидание окончено! – рявкнул конвоир, с завистью провожая взглядом недопитую бутылку дорогого красного вина.

Магдалена заметила это и протянула бутылку страдальцу:

– Вот, возьмите! Выпейте за здоровье моего сыночка!

– Не положено! – еще свирепее прорычал сержант, враждебно набычившись. – Собирайте манатки побыстрее! А ты, – кивок в сторону надменно рассматривающего его Сигизмунда, – руки за спину и пошел! И по сторонам не зыркать!

– Ну зачем же так грубо! – поморщилась Магдалена. – Я пожалуюсь вашему начальству на ваше поведение!

– А сколько угодно! – ухмыльнулся конвоир. – За сыночка ее выпить! Если только за то, чтобы ему пожизненное дали, уроду!

– Да как вы смеете! – задохнулась от возмущения женщина.

– Как? – В глазах сержанта плеснулось презрение, он подошел к даже не двинувшемуся с места Гизмо и довольно болезненно завернул тому руки за спину. А потом, толкая в спину, повел к выходу. – Вот так и смею, дамочка! Пош-шел, тварь!

– Как ваша фамилия? – заверещала Магдалена, белея от злости.

– А вот к кому жаловаться побежите, у того и узнайте!

– Быдло! – Женщину аж перекосило от ярости.

Дрожащими руками она убирала в сумку остатки продуктов, затем замерла, с недоумением посмотрела на объедки и поморщилась:

– Боже мой, что я делаю?! Зачем мне это? Бред, какой-то бред! Докатилась!

Отшвырнув пакет с остатками еды и посудой, Магдалена подхватила сумку и стремительно вышла из комнаты свиданий.

Больше всего ей сейчас хотелось сорвать на ком-нибудь кипящее внутри зло. Магдалена прекрасно понимала своего сына и даже глубоко в душе одобряла его. Мальчик все правильно делал, для чего еще нужны эти унтерменши? Единственная ошибка Гизмо была в том, что он слишком расслабился, утратил осторожность. А так – пусть бы развлекался себе на радость.

И ведь даже выполнить угрозу и наказать обнаглевшее быдло она не может! Потому что это потребует дополнительных затрат, а у нее и так всего один счет имеется. Да, средств там достаточно. Пока. Но неизвестно, сколько понадобится на устранение этих мерзких живучих девок!

А если Венцеслав упрется и его поведение вызвано вовсе не болезнью и не гипнозом? Тогда придется как-то решать вопрос и с ним!