Эти глаза напротив - Ольховская Анна

– Я не мешаю! Я просто не хочу, чтобы его от меня снова спрятали!

Я не знаю, что отразилось в глазах Александра – они, как всегда, были спрятаны за темными очками, но затвердевшее лицо словно оттаяло. И голос стал гораздо мягче:

– Моника, Павла ОТ ВАС не увозят. Вы полетите вместе, в одном вертолете.

– Правда? Вы меня не обманываете?

– Правда-правда. А сейчас позвольте медикам заняться пациентом, а сами вместе с Варей поспешите в вертолет.

– А что, кстати, вообще происходит? Мы ведь вроде только что прилетели, я была там, на поляне, а потом очнулась в какой-то комнате, услышала шум…

– Варя вам все объяснит. Поторопитесь!

– Ну хорошо.

Моника собралась уже отойти от монумента «Дисциплинированная медсестра», как вдруг послышалось тихое:

– Не уходи!

Моника вздрогнула и медленно, как-то сразу растеряв свой запал, повернулась к каталке.

И встретила взгляд янтарно-зеленых – во всяком случае, при солнечном освещении они казались именно такими – глаз. И во взгляде этом было столько всего!

Смущение, неверие, боль, надежда, робкая радость, но главное – любовь…

И этой любви было столько, что поток ее энергии ощутили все, кто находился рядом с каталкой. Казалось, Павел стал мощным генератором света. Невидимого, но очень теплого.

Моника пару секунд всматривалась в янтарь глаз, затем нежно прикоснулась к щеке Павла и еле слышно произнесла:

– Дуралей ты все-таки, Арлекино! Совсем дурацкий дуралей…

И склонившись, легко, одним касанием, поцеловала совершенно обалдевшего Павла в губы. Выпрямилась, по-хозяйски обхватила маленькими ладошками лежавшую поверх простыни руку мужчины и повернулась к застывшим медикам:

– Ну, и чего стоим? Везите его скорее к вертолету!

Почему-то никто возмущаться по поводу новоявленной командирши не стал. Лица у всех присутствующих стали какими-то… смущенно просветлевшими, что ли? Каталка снова двинулась в путь, только количество окружавших пациента людей увеличилось на одну упрямую единицу.

– Фантастика! – покачал головой Виталий Сергеевич, ухватив другую руку Павла и на ходу проверяя ему пульс.

– Вы это о чем? – мгновенно заледенел оттаявший было Дворкин.

– О ком, уважаемый Александр Лазаревич, о ком! После такого ранения Павел минимум пару суток должен был провести без сознания, позволив организму спокойно восстанавливаться. А он – сами видите – не только пришел в себя, но и показатели резко улучшились. Во всяком случае, пульс хороший, наполненный. Об остальном я смогу сказать в вертолете, когда подключу переносные датчики.

Мы уже добрались до ворот лечебницы, до нетерпеливо свистящего лопастями вертолета оставалось не больше двухсот метров, когда Павел, все это время не отрывавший взгляда от Моники, внезапно нахмурился, затем прикрыл глаза, словно прислушивался к чему-то, и в следующее мгновение закричал, пытаясь приподняться:

– Стойте! Туда нельзя!

– Пашенька, что с тобой? – Моника встревоженно пыталась уложить мужчину, но тот вырывался и сдавленно кричал:

– Назад! Быстро! Саша, возвращай всех! Они уже близко!

Переспрашивать и уточнять Дворкин не стал. Он лишь кивнул побледневшему Виталию Сергеевичу, указав на взбунтовавшегося пациента, и коротко приказал:

– В клинику! И бегом! Доктор, вколите ему что-нибудь успокоительное!

А сам, на ходу набирая какой-то номер на мобильном, помчался к вертолету.

Следует отдать эскулапу должное – суеты и ненужных вопросов с его стороны не последовало. А вот четкое выполнение приказа секьюрити – последовало. А еще оказалось, что Виталий Сергеевич умеет попадать в вену с первого раза, даже если кожа пациента слегка чешуйчатая, сам пациент ведет себя беспокойно, к тому же в довольно быстром темпе перемещается в пространстве.

Лекарство подействовало довольно быстро, дергаться и вырываться Павел прекратил. Он вообще словно снова потерял сознание, во всяком случае, к моменту возвращения в подземную лечебницу лежал на каталке неподвижно и с закрытыми глазами.

Моника, умничка, не истерила, бежала рядом с каталкой молча. Единственное, чем она могла помешать медикам – упорным нежеланием отпустить руку Павла. Но, похоже, это никому не мешало.

Если только той тощей дылде, во взгляде которой, когда она смотрела на Монику, мелькала враждебность.

Она что, влюбилась в Павла, что ли? И когда успела, интересно? Ведь, насколько я поняла Мартина, Дворкин набирал бригаду врачей не из персонала подвергшейся ментальной атаке клиники.

Ну да, Варвара Николавна, именно это тебя сейчас и должно волновать больше всего – какие чувства испытывает посторонняя тетка к Павлу!

Когда мы опять оказались внутри горы, Моника словно выдохнула. И жалобно посмотрела на Виталия Сергеевича:

– Доктор, а Паша что, снова сознание потерял? Это из-за укола или из-за того, что дергался? Он… с ним все будет хорошо?

– Не похоже… – вполголоса произнес эскулап, приподнимая веки Павла.

– Что не похоже?

– Не похоже, что он сейчас без сознания. Это больше похоже на транс.

– На что?!

– Ни на что, девочка моя, ни на что. – Глаза Павла снова с нежностью смотрели на Монику. Здесь, при искусственном освещении, янтарный оттенок пропал, но цвет остался зеленым. – Со мной все в порядке.

Он осторожно освободил руку из теплого захвата девичьих ладошек и подрагивающими пальцами провел по контуру склонившегося над ним лица, жадно вглядываясь при этом в большие карие глаза Моники. Словно пытаясь отыскать в них хотя бы намек на страх или тщательно скрытую брезгливость.

Судя по нежной улыбке – не нашел.

Но нежность в глазах очень быстро сменилась тревогой – в холл лечебницы с шумом и топотом один за другим вбегали остававшиеся, вероятно, снаружи охранники. Последним вбежал Дворкин, а затем дверь с грохотом захлопнули.

Но этим главный секьюрити явно ограничиваться не собирался. Выполняя его короткие, но четкие приказы, охранники забаррикадировали дверь изнутри всем тяжелым, что нашлось внутри. В основном холодильниками, принесенными из всех палат.

– Паша, – в голосе Моники впервые дрогнули нотки испуга, – а что происходит? Почему все тебя послушали?

– Допустим, не меня, – криво усмехнулся Павел, – а Александра. А вот он поверил мне. Причем мгновенно. И судя по тому, что нас спешно пытались эвакуировать отсюда, причина для такого поведения была очень весомой.

– Да мне все равно, кто кого послушал! – Губы девушки задрожали, она упрямо прикусила их, сдерживая дрожь, и продолжила: – Я просто хочу понять – что происходит?

– Приблизительно то же, что происходило прошедшей ночью в клинике, – нехотя ответил Дворкин. – Мне не удалось вас спрятать, нас нашли и, если верить Павлу, скоро будут здесь.

– Если верить… – Моника, сосредоточенно нахмурившись, посмотрела на Павла, затем перевела взгляд на меня и медленно закончила: – Варя, ты ведь мне говорила, что Арлекино привел тебя ко мне. Мысленно. И я тебя, – она снова взглянула на мужчину, – тоже все время слышала у себя в голове. Я еще думала, что схожу с ума…

– Я должен был, – виновато улыбнулся Павел. – Именно для того, чтобы не дать тебе сойти с ума.

– А я догадывался, – хмуро произнес Дворкин. – Я подозревал, что ты не только физически превосходишь обычных людей. Но до конца не верил – мне, дураку, казалось, что подобной информацией ты должен был поделиться с близкими людьми.

– Об этом знали. Вернее, знала. Единственный человек, которому я поначалу доверял. И то только потому, что проверил ее практически в бою.

– Варя? – Дворкин повернулся ко мне. – Ты знала о способностях Павла?

– Допустим, – кивнула я. – И что с того? Послушайте, Александр, вам не кажется, что сейчас уже фиолетово – знал, не знал, что, почему? Какая разница? У Павла были свои причины скрывать это, и я не считала себя вправе трезвонить о своем знании всем и каждому. Между прочим, именно Павел помешал прошлой ночью атакующим. И я сейчас говорю не о физическом вмешательстве.

– Ладно, Варя, ты права, – примирительно улыбнулся главный секьюрити. – Сейчас точно не до выяснения отношений. Главное – продержаться до появления подкрепления. Я позвонил Венцеславу Тадеушевичу, попросил связаться с Мартином и Климко, как только они вернутся в Москву, и объяснить ситуацию. Чтобы сюда не парочку, а всех собранных экстрасенсов доставили. И бойцов побольше.

– А самому Мартину почему не позвонил? – разволновалась я.

– Звонил. Они все сейчас недоступны. Высоко летят, наверное.

– Нет, – угрюмо произнес Павел. – Не летят.

– В смысле?! – Сердце остановилось и упрямо отказывалось работать дальше.

– Приземлились.

– Фу ты, напугал! Ты думай, что говоришь! Да еще с таким похоронным выражением лица! Погоди! А ты что, так далеко ловить можешь?

– Далеко не могу. А они и не далеко. Они здесь. Они вернулись.