Темные тени нехорошей квартиры - Михайлова Евгения

Глава 24

Анатолий проснулся и, не открывая глаз, попытался освободить правую руку, чтобы повернуться на другой бок или хотя бы лечь на спину. Это не получилось. Горячее и сонное женское тело придавило руку немаленьким весом, и вообще этому телу было хорошо так спать. Анатолий слишком ценил сон, чтобы нарушить его грубо. Даже чужой. Даже Маринкин, которая может дрыхнуть в одном положении до обеда. Сегодня на работу идти не нужно. Он постарался опять уснуть, но рука затекла, он хотел пить и шевелиться.

– Прости, дорогая, – сказал он решительно и перевернул Марину на живот, не без усилий вытаскивая из-под нее руку. – Однако, – он начал сгибать и разгибать руку в локте. – Это похоже на производственную травму. Марина, если ты проснулась, то не завтракай сегодня. Тебе нужно худеть.

Последняя фраза подействовала на Марину, как струя холодной воды. Она быстро перевернулась и села.

– Я показалась тебе толстой?

– Ни в коем случае! Мне нравится твоя фигура. Сама по себе. Просто ты немного полежала на моей руке, и я стал инвалидом. Понимаешь, твои килограммы очень компактно и даже красиво в тебе прячутся. Дело только в этом. Руку жалко. Она мне нужна. Слушай, Мариш, извини, я забыл. А как это произошло? Ну, как я здесь оказался?

– Ничего себе! Ты замечаешь, что с тобой происходит? Ты же не помнишь ничего после того, как напьешься. Ты скоро станешь таким же идиотом, как Зинкин сын.

– Он таким родился, – возразил Толя. – А я просто иногда сознательно хочу влететь в бессознательное состояние. Мне нужен полный покой. Тебе это понятно?

– Чего тут не понять. Таких любителей влетать в несознанку – пруд пруди.

– Пруд так пруд. Но ты расскажи немного, в общих чертах. Как это было? Что-то мне мешает…

– Объясню. Тебя кинули вчера, а ты обиделся. Ты не ко мне хотел прийти со своей бутылкой и фруктами. Ты к новой соседке по новой традиции намылился. А она с мужиком пришла. Тебя они вообще не заметили, ночь провели вместе. Мужик очень даже ничего. Я рассмотрела, когда он из ванной выходил. Ты знаешь, что было самое смешное. Ты так старался, чтобы Лара заметила, что ты ко мне пошел, так орал и громко хохотал, ходил туда-сюда с посудой, едой, а она тебя вообще не видела. Может, это ее любовник, который откуда-то приехал, может, что-то другое, но она готова. Я в таких делах не ошибаюсь. Так что меня ты ночью просто использовал.

– А я это сделал?

– Тьфу, свинья. Ты даже это забыл. Да, все было хорошо. Мужик ты отличный, должна тебе заметить. Человек – говно. Что никак не скрыть в коммунальной квартире.

Толя удовлетворенно потянулся.

– Меня такой расклад устраивает. Если бы было наоборот, пришлось бы вешаться. Маринка, это можно называть по-разному, но ты ведь тоже женщина что надо. Представляешь, я в таком дурацком положении, да еще и напиваюсь… Но с тобой у меня всегда все хорошо.

– А что, бывают проблемы?

– С женой Надькой это было проблемой. Она мне разонравилась. Слушай, ты не поверишь. Она живет с Валерой, внуком покойной Вальки. Приходила ко мне на работу от его имени – комнату Валькину продавать. Убеждала, что для меня это то, что доктор прописал. Есть у них связи, чтоб сразу сейчас в кредит и так далее. Я, мол, сразу поменяю две комнаты на отдельную квартиру. Что ты думаешь?

– Знаменитые Валькины нотариусы перешли по наследству к внуку? Думаю, что это черная сделка. Тебя они просто берут на крючок как алкоголика.

– Я не алкоголик.

– Ты только не помнишь ни черта после того, как выпьешь. Вот ты и окажешься сначала в квартире, которую сам же им подаришь по пьяни, а потом на улице. В лучшем случае живой.

– Мы – конгениальны, потому что я отказался. Но Надька дала мне понять, что мечта-идея у нее осталась. Что мы делаем сегодня?

– Про тебя я не в курсе. Мне нужно по телефону отправить несколько срочных заказов. Они готовы. Додавила поставщиков. Потом… Ну, кто-нибудь позвонит, пригласит, может, кого-то поеду встречать.

– Мне тоже, наверное, кто-то позвонит или пригласит… А может, нам послать их? Вместе встретить праздник? Купили бы всего.

– И Зинка со своим невменяемым сыном? Нет… Как Новый год встретишь, так его и проведешь. А мне надо вылезать из коммуналки, из этой историей с убийством, подпиской о невыезде… У меня уже спрашивали про лекарства, которыми я торгую. Короче, надо менять интерьер. Есть предложение. Хочешь, встретим Новый год в моей квартире? В той, которую мой Романов уже два года усиленно ремонтирует? Он вроде хочет там еще что-то снести, но я доверенность не дала. И вообще я думаю, что это вранье. Там все было готово. Он говорил, миллионов десять на этот ремонт уже отдал.

– Вранье, конечно.

– Заодно и посмотрим.

– Давай, – задумчиво согласился Толя и встал. – Тогда я пошел душ принимать, потом поеду в магазин, накуплю всего, а ты пока отправляй свои заказы.

Он пошел к двери в трусах и босиком, он всегда так ходил по квартире. У двери оглянулся.

– Слушай, Марина, а ты Вальке ничего не подливала на самом-то деле? Ты ж ее не любила. Скажи, я – могила. Спокойно: это шутка.

Он рывком открыл дверь и чуть не убил ею Зинаиду, которая не успела отлепить ухо от створки.

– Ты чего вытворяешь? – с перепугу рявкнула она.

– Я открыл дверь, если ты не поняла, Зина. И почти не сомневался, что ты к ней приклеилась. Тебя спасла быстрая реакция. Ох, чую – тут будут горы трупов.

– Сволочь, пьяница и потаскун, – говорила Зинаида, удаляясь в сторону своей комнаты. – Ты скоро сядешь. Все знают, что ты Коле голову проломил.

– А подробнее?

– Не буду я с бандитом разговаривать. Но нужным людям заявили, что ты Нискина, участкового, убить хотел.

– Марина, ты что-то об этом знаешь? – повернулся к соседке Толя.

– Ага, – зевнула та. – Он в больнице. Напали на него. Но ты в тот вечер, как назло, был пьян. Тебя частный детектив на ручках носил по коридору.

– Елки… Такие дела? Но если не я, то кто же?

– Кто угодно, сам понимаешь. Я вообще на Валькиных родственников думаю. В свете клада, который они вывезти пытались. А перед этим Зинка в ее комнату проникала зачем-то.

– Сволочь! Ты тоже сволочь! – завопила Зина. – Оба ответите.

– С новым гАдом тебя, Зина, – произнес Толя. – Посели тебя во дворце, ты и его в гадюшник превратишь.

Алексей открыл дверь своей квартиры и пропустил Лару вперед. Она вошла в холл, неуверенно огляделась, как будто опасаясь, что откуда-то появится его жена. Потом сняла свой пушистый светлый жакет из искусственного меха, отдала его Алексею, улыбнулась:

– Можно я останусь в сапогах? Мне просто очень холодно из-за того, что я испугалась. Кровь застыла, честное слово.

– Конечно. Проходи сюда, залезай на диван – хоть в сапогах, хоть без них, укрывайся пледами. Я добавлю отопления и могу сварить настоящий, очень правильный и вкусный глинтвейн. Хочешь?

– Конечно, – сказала Лара. – Умоюсь только горячей водой, чтобы оттаять.

В ванной она посмотрела на себя в небольшое зеркало в деревянной оправе. Жутко бледная, даже на морозе не разрумянилась, пока шли от машины. Но ей не показалось, что она выглядит плохо. Даже наоборот. Утром дома ей даже не захотелось подкраситься, чтобы ничего не испортить. Так глубоко и томно смотрели глаза, такими чувственными и выразительными были губы. Это осталось, несмотря на бледность. Волшебный след страстной ночи, который делает женское лицо таким, каким она сама хотела бы его видеть. Лара умылась горячей водой, порозовела, подержала под струей руки: пальцы, сжавшие с силой руль, когда она выворачивала в забор, казались негнущимися до сих пор.

В большой гостиной она задумчиво и внимательно осмотрела чужую комнату, которая ни одной деталью не казалась ей чужой. Действительно не очень убрано, хотя ничего страшного. Пара рубашек и свитер висят на спинке дивана, в широком кресле – ноутбук, рядом на полу большая чашка с остатками кофе, большой стол у огромной полукруглой лоджии завален бумагами и эскизами. Рабочая обстановка. Мебель удобная, но не новая, и никакого модерна, что ее немного удивило. Лара ожидала увидеть у Алексея интерьер минимализма – ровные поверхности, четкие формы. А увидела какую-то очень знакомую, уютную, интеллигентную квартиру, похожую на жилье ее родителей.

– Ты не в ужасе? – спросил, подходя к ней, Алексей. Он уже поставил на журнальный столик у кожаного дивана поднос с двумя высокими кружками с дымящимся, ароматным глинтвейном.

– О чем ты? Мне очень нравится. Как будто я уже здесь бывала. Как говорит моя бабушка, «здесь живет хороший домовенок», которого нет в моей коммуналке.

– Там есть ты, и это все решает. А вообще у тебя очень здорово и стильно. Это квартира моих родителей и моя, само собой. Я не стал ничего менять, да и некогда, и неохота… Мне здесь хорошо и так.

– А где родители?

– Мы купили маленький домик в Финляндии на берегу залива. У мамы очень тяжелая форма астмы, в Москве она просто не могла дышать. Давай, залезай на диван, я тебя укрою, выпей глинтвейн, пока он не остыл.