Темные тени нехорошей квартиры - Михайлова Евгения

– Ах, – сказала Оля и с ходу бросилась обнимать зверя.

Зверь очень обрадовался, завилял хвостом, заулыбался, всем видом давая понять: «Я знаю, что вы пришли ко мне».

– Это Май! – зазвенел восторженный голосок Олежки. – У нас есть Май!

– Кто бы сомневался. – Слава уже вошел со всеми в прихожую. – Кто бы сомневался, что у Кольцова будет Май тридцать первого декабря. И что он попросил порядочных людей держать это от меня в тайне. Чтобы добрые дети посмеялись, когда эта белая гвардия мной закусит.

– Май не закусит, – нежно сказала Настя, как всегда, ни на кого не похожая, кроме «Неизвестной» Крамского. Она улыбалась, была в красивом синем платье, взгляд – чуть свысока и чуть отстраненный: «у меня за ресницами тайна». Она прижала большую белую голову к себе. – Его доброта стала причиной всех его несчастий.

– Так, – тоном главного организатора торжеств произнес Сергей. – Ни слова о несчастьях, все познакомились с Маем, он от всех в восторге. Давайте продвигаться к столу. Не знаю, как вы, но мы провели день в тяжких трудах. Мыть собаку из приюта, Слава, – это все равно что из болота тащить бегемота. Мне кажется, тебе это будет интересно. Хорошо, что Настя практически все приготовила заранее. Но никто из нас, кроме собаки и ребенка, не успел поесть.

– Мы вообще-то тоже не с пустыми руками, – сообщила Алла. – Причем выпечка – полностью заслуга Оли. У меня с тестом никогда не складывались отношения. А она ему что-то пошепчет, поколдует, и получается прелесть что такое. Мы привезли торт и пончики с кремом.

Пока все раздевались, Олежка дернул Олю за руку.

– А как ты колдовала пончики?

– Говорила им: понравьтесь, пожалуйста, Олежке. Очень вас прошу.

– А они что?

– Они: конечно. Это ж самый лучший мальчик. И поднимались, румянились, кремом наполнялись.

– Правда??? – приоткрыл рот Олежка.

– Врать я, что ли, тебе буду.

Пока женщины суетились на кухне, дети играли с собакой, мужчины вышли на лоджию покурить.

– Слава, что-то еще есть по убийству внука Сидоровой? – спросил Сергей.

– Ты не поверишь, но снайпер был в медицинских бахилах. Отпечатки обуви – не отпечатки, считай. Ну, конечно, будем проверять машины, которые в это время там были. Смотреть, что на видеокамерах, видеорегистраторах машин соседей… Но день какой выбрали… Мы никого дома не застали, есть только показания Надежды. И в них ее бывший муж фигурирует. Комнату ему этот Валера пытался продать. Сережа, ты, случайно, в момент убийства не носил на руках Анатолия Васильева?

– Нет. Как тебе известно, мы были в приюте для собак. Но его мог носить кто-то другой. Я звонил Ларисе – узнать, какая обстановка в квартире, – она сказала, что Васильев поехал отмечать Новый год с Демидовой в ее апартаменты. Соседка ей рассказала, Нина Георгиевна. Так что проверить алиби или его отсутствие нетрудно, наверное. А смысл для него тут в чем? Допустим, они бы документы уже подписали, и он деньги должен убитому. Но этого не было. Он отказался покупать.

– Ты его адвокат? Узнаем, что нет алиби, будем искать смысл. Сын Валентины Сидоровой истерично орал, что кто-то убивает их всех. Он уверен, что убийца в квартире. Требовал охраны.

– Кого-то конкретного называл?

– Чуть ли не всех. Корнилову, Васильева, Демидову и, что самое интересное, бывшего мужа Демидовой – Петра Романова. На него он больше всех катит. Говорит, знает его еще с детства. Жили в одном доме. Мать Романова у них квартиру отобрала за какие-то долги, она была опасная дама. А не так давно Романов Валентину нашел, какие-то дела с ней начал крутить. Тут-то и пошли исчезновения и убийства. Мать, говорит Семен, у Романова на все была способна. И он такой же.

– Причина?

– Семен не знает. Но думает, что каким-то образом это связано с их бизнесом и недвижимостью. Романов, по его словам, у многих отжимает бизнес. Кстати, я посмотрел кое-что: у Сидоровых недвижимость в Бельгии.

– Могут уехать?

– Но как? У него не похоронена мать, убит сын… Короче, я пообещал после Нового года наружку этому типу.

– Его опасения понятны, – задумчиво сказал Александр Васильевич. – Но не факт, разумеется, что он называет всех людей, которых на самом деле подозревает. И не факт, что он обо всех делах матери знает.

Слава вдруг почувствовал, как его руки коснулось что-то холодное, мокрое, но не противное. Он посмотрел вниз и удивился. Ему в ладонь положил блестящий черный нос Май. Почему-то не хотелось отдернуть руку. Слава нерешительно погладил этот нос. В ответ его жарко лизнули.

– Ты знаешь, – удивленно сказал Земцов Сергею, – я вообще безразличен к животному миру и всей этой дикой природе. Уголовный расклад мне понятнее. Но в этом звере – а собаки такой я отродясь не видел, – что-то есть. Какой-то он дружелюбный.

– Классный пес, – авторитетно заметил Александр Васильевич. – Я в этом разбираюсь. Собак очень люблю. Просто не было возможности завести.

– Какие проблемы. Съездим в приют, – охотно откликнулся Сергей. – Там кого только нет. Настя себя оттуда тащила со слезами. Нас выбрал Май, а Олежка в него влюбился.

– У меня такое впечатление, что теперь этого не избежать. Я своих девочек знаю. Когда они о чем-то шепчутся, это значит – речь идет о том, чтобы меня обработать.

– Не пора ли нам за это выпить? – предложил Сергей. – За то, что нас, сивых меринов, обрабатывают такие прекрасные женщины. Слава, надеюсь, ты не обиделся. Ты еще не понял, что входишь в их планы тоже.

– Мне собака не нужна. Мне бы гадюку, чтобы шипела по утрам в ухо. Заработался, просыпаться совсем не хочется.

– А тебе какие гадюки больше нравятся – блондинки или брюнетки?

– Ужас, какой пошляк. Это ж надо, Александр Васильевич! Вроде стал семейным, жена, сын, вот Май. Но его гламурные подружки сделали свое черное дело.

– Сделали, конечно, – улыбнулся Александр Васильевич. – Они такие.

Засыпая, Марина включила будильник в айфоне на двадцать три часа. Иначе проспят все. Когда он запел, они оба подумали со сна, что уже утро, и синхронно натянули на голову одеяло. Потом Марина сообразила, растормошила Анатолия.

– Эй, соня-пьяница, лентяй! Нам никуда не надо! Нам просто нужно открыть глаза и начинать все сначала. Тащить сюда шампанское и еду.

Толя приоткрыл один глаз, взгляд застрял в сотнях розочек то ли с росой, то ли со слезой, и сказал:

– Мне снилось, что я их посшибал. Не помню чем. Но работал как каторжный. Слушай, – повернулся он к Марине. – А ты скажи своему Романову, чтобы он их поменял на анютины глазки. Раз задача такая, чтобы Романов был при деле и расплачивался за то, что был на тебе женат.

– Неплохая идея, – согласилась Марина. – Он любит дурацкую работу, а деньги нужно как-то отмывать. Даже так бессмысленно.

– Мы просто не знаем, где у него искать смысл, – глубокомысленно произнес Толя. – Но одну розу я точно отколупну. А то дальше жить не смогу, буду мучиться: там стразы или бриллианты? Слушай, а если там вообще осколки от битых бутылок с помойки, ты ж его можешь всю жизнь гноить как фуфло. Отличное занятие.

– Разрешаю, – потянулась Марина. – Тем более я тебе ничего не подарила.

Она крепко обняла его, прижалась упругим, горячим телом. Они опять занимались любовью, и ни один из них не озвучил мысль, которая время от времени появлялась у обоих. У них была настоящая, не только физическая близость. Они были не чужими, случайными друг другу людьми. Но и родными не стали. Просто не хотели. Может, потому что слишком хорошо друг друга понимали?..

Праздник удался. Ничего более удачного они не могли бы придумать. Толя остался в трусах, на Марине из одежды остался только подаренный Толей медальон. Они пили, ели, хохотали, включив телевизор. Весело издевались над ведущими и поп-звездами. Временами у них звонили телефоны, они, не сговариваясь, не отвечали. Потом Толя решил отключить мобильник: надоел. Марина тоже потянулась за своим, но передумала.

– Нет, мне нужно видеть, кто звонит. У Романова есть ключ от этой квартиры. Он такой дятел: позвонит, я не отвечу, поедет искать. Ему вечно что-то надо. Узнает, что меня нет в квартире, подумает, что сюда поехала справлять.

– Я спросил у дятела… – сознательно фальшивя, пропел Толя.

Новый год наступил, они час его праздновали, потом решили опять согрешить. Ничего более интересного не придумали. Телевизор надоел. Звонок раздался в самый интересный момент. Причем не по телефону, а в дверь.

– Это кто? – изумленно спросил Толя.

– Ну, кто. Накаркали мы, – с досадой сказала Марина. – Все вынюхивает, блин. Надень трусы. Этого достаточно.

Сама она не стала надевать платье, просто закрутила его на себе, как парео: чуть выше груди, чуть ниже бедер. Пошла открывать босиком, не спеша, даже не пригладив взлохмаченную прическу, которой, собственно, уже не было как таковой. Человек вылез из постели, это Марина и хотела показать своим видом, и захлопнуть дверь сразу перед носом Петра. Она ее распахнула, не посмотрев в глазок.