Проводник смерти - Воронин Андрей

— Сам ты безбилетный! — не сдавалась боевая старушка. — Я сама видела, как он в кассе билет брал.

Да вон он, билет, из нагрудного кармашка торчит! Возьми и посмотри, если тебе надо, а человек пусть спит!

Из нагрудного кармана пиджака спящего пассажира действительно торчал уголок какой-то бумажки, которая вполне могла оказаться билетом. Ревизор пожал плечами и протянул руку, чтобы взять билет. Как только его пальцы коснулись бумажного уголка, спящий, не открывая глаз, сделал быстрое движение рукой, словно отгоняя муху. Ревизор затряс ушибленной кистью. Старуха с кошелкой злорадно захихикала. Илларион улыбнулся: все-таки на свете оставались вещи, которые не менялись с течением времени, и это было чертовски приятно.

— Вот зараза, — сказал ревизор и снова потянулся к нагрудному карману бородача. — Слышишь, парень, перестань ваньку валять! Сейчас милицию вызовем!

Бородач не ответил, но новая попытка забраться к нему в карман окончилась так же, как и предыдущая. Видя, что ревизоры и в самом деле вот-вот вызовут милицию, Забродов встал и подошел к ним.

— Разрешите, ребята, — сказал он, деликатно протискиваясь между ними. — Не волнуйтесь, все в порядке. Я его знаю.

— Он что, на самом деле спит или только прикидывается? — сердито спросил ревизор, разглядывая свои ушибленные пальцы.

— Спит, спит, — уверил его Илларион.

— А чего дерется? — совсем уже по-детски обиженно спросил ревизор.

— А не любит, когда у него по карманам шарят, — ответил Илларион и, наклонившись над спящим, негромко скомандовал:

— Караул, в ружье!

Бородач в поношенном пиджаке, линялых джинсах и старых коричневых туфлях встрепенулся, широко открыл глаза с розоватыми не то с перепоя, не то от недосыпания белками и вскочил так резко, что ревизоры шарахнулись во все стороны. Он проснулся не до конца, потому что, увидев камуфляжный костюм Забродова, слепо зашарил вокруг себя, пытаясь, по всей видимости, нащупать автомат.

— Ловко! — прокомментировал мужчина в очках — тот самый, который завидовал крепкому сну бородача, а старуха с кошелкой перекрестилась, испуганно отодвинувшись подальше от своего странного соседа.

— Вольно, — скомандовал Забродов. — Предъяви билетик, сержант. Да не мне, а вот ему.

Бородач не глядя сунул ревизору билет и протер глаза, очевидно, пытаясь сообразить, приснился ему Забродов или нет.

Ревизоры, недовольно переговариваясь и оглядываясь через плечо, покинули вагон.

— Ну, очухался? — спросил Забродов. — Где же это ты так набрался, сержант?

— Да кой черт набрался, — растерянно ответил бородач. — Три ночи не спал… Погоди, капитан, дай разобраться: это ты или не ты?

— Это тень отца Гамлета, — сказал Забродов. — Пошли, у меня там, кажется, было свободное местечко…

Глава 4

На Ленинградском вокзале они взяли такси и вскоре уже поднимались на пятый этаж старого, выстроенного в неопределенном и довольно причудливом стиле дома на Малой Грузинской. Игорь Тарасов, которого Илларион по старой памяти называл сержантом, все еще время от времени обалдело вертел головой и чесал затылок: меньше всего он ожидал встретить человека, о котором рассказывал легенды своим друзьям и сослуживцам, в пригородной электричке по дороге от больной тетки, собравшейся помирать, но в конце концов передумавшей и решившей на время отложить свою затею.

Илларион шел впереди, борясь с таким же желанием запустить пятерню под свое вылинявшее армейское кепи и как следует почесать затылок. Сегодняшнее происшествие было очередным доказательством старой истины: прогонять воспоминания бесполезно, они все равно просочатся наружу — например, приняв для разнообразия облик растерянного и невыспавшегося бородача тридцати пяти лет от роду. «Ну и черт с ними, с воспоминаниями, — подумал Илларион. — Что же делать, если мне есть, что вспомнить? Да и стыдиться мне, вроде бы, нечего.»

Он отпер дверь и, сделав широкий приглашающий жест, пропустил своего бывшего подчиненного в квартиру. Тарасов остановился в прихожей, с любопытством глядя по сторонам. Илларион вошел следом и неторопливо снял кепи и тяжелые пыльные армейские ботинки, давая гостю время осмотреться и немного прийти в себя: то, что для него давным-давно стало родным и привычным, новому человеку запросто могло показаться помесью музея, библиотеки и помещения для чистки оружия.