Карма фамильных бриллиантов - Володарская Ольга

– Ваши клятвы меня не волнуют, – бросил Петр холодно. – Я просил вас рассказать мне всю правду. Всю, Ева! Но вы намеренно скрыли от меня важнейшие факты…

– Вы о чем, Петр Алексеевич? Об отпечатках? Так я сама ничего не знала, мне отец сказал, но я не поверила… – Устав стоять наклонившись, она распахнула заднюю дверцу машины и плюхнулась на сиденье позади Петра. Найдя взглядом в салонном зеркале его лицо, она сказала: – Не знаю, где убийца раздобыл эту пушку. Я не помню, чтоб у кого-то из моих знакомых было оружие…

– Речь не об оружии, – перебил Петр. – А о том, что, когда вы вышли из лифта, Денис был еще жив.

– Откуда вы знаете? – изумилась Ева.

– Ага! Значит, это все-таки правда!

– Да, но…

– Почему же вы солгали? Сказали, что нашли его уже мертвым.

– А это имеет значение?

– Естественно.

– Но он умирал, и я ничем не могла ему помочь…

– Вы могли помочь себе, а теперь все ваши показания трещат по швам.

– Но откуда вам известно, что Дусик был жив? Из экспертизы, что ли?

– Нет, Ева, из показаний соседки.

– Какой еще соседки? Уж не генеральши ли Астаховой?

– Оставьте Астахову в покое, – отмахнулся он. – Кроме нее, в вашем подъезде проживает еще несколько женщин. И вот одна из них, гражданка Милавина с верхнего этажа, показала, что слышала, как вы разговаривали с братом.

– Как она могла слышать, у них дверь бронированная? Через нее ни звука не доносится.

– Она как раз вышла из квартиры – собралась к соседке в гости, но, услышав ваш голос, вернулась домой…

– К астаховскому внуку она собралась! Все в подъезде знают, что она в отсутствие супруга-банкира трахается с молодым консьержем. Пока старуха на посту, они в ее квартире кувыркаются и думают, что никто не знает… – Ева презрительно скривилась. – Вот поэтому она, услышав мой голос, и вернулась домой – чтоб я ее не засекла!

– Пусть так, но это не меняет дела. Вы говорили с братом до того, как он умер. Милавина слышала: вы обратились к нему с вопросом: «Какой Слава? Кто это?» – Петр сурово на нее посмотрел и требовательно спросил: – О каком Славе идет речь?

– Да не знаю я!

– Опять начинаете изворачиваться?

– Я правду говорю – не знаю, – горячо воскликнула Ева, подаваясь вперед. – Дусик, умирая, сказал: «Найди Славу». Я его и спросила, о каком Славе идет речь. Но он не успел ответить – скончался… – Ева уткнулась лбом в спинку сиденья и умоляюще прошептала: – Не бросайте меня, Петр Алексеевич… Пожалуйста, не бросайте…

Несколько секунд стояла гробовая тишина (что при этом делал Петр, Ева видеть не могла), но когда Моисеев заговорил, она услышала именно то, что ожидала:

– Ну хорошо, я буду вас защищать, только обещайте мне больше ничего не скрывать…

– Обещаю, – выдохнула она, поднимая лицо с влажными глазами. – Но я и так уже все вам рассказала…

– Точно? – сурово переспросил он.

– Точно.

– А где вы могли дотронуться до оружия, не представляете?

– Нет. Клянусь.

И, как истинный клятвопреступник, скрестила за спиной пальцы. Она хотела бы сказать правду, да не могла. Пока не могла! Сначала Ева должна сама во всем разобраться, а уж потом сдавать своего любовничка Батыра – ведь именно у него она видела пистолет. Видела и брала в руки, шутливо целясь в него во время любовной игры!

– И все же вы обязаны вспомнить, – продолжал настаивать Петр. – От этого зависит ваша судьба. «Браунинг» не зарегистрирован. Он куплен на черном рынке. А это значит, что его могли купить именно вы. И если мы не сможем доказать обратное, вас арестуют…

– А если я вспомню, то буду спасена?

– По крайней мере, это вам поможет. Даже если владелец «браунинга» будет все отрицать, милиция все равно должна проверить его показания, и, я надеюсь, они раскопают что-нибудь…

Он хотел еще что-то сказать, но затрезвонил Евин телефон, и Петр вынужден был умолкнуть. Вынув мобильник из кармана шубки, девушка посмотрела на экран и сообщила Моисееву:

– Это Гоша, мой продюсер. – После чего нажала сброс и невесело усмехнулась: – Замучил меня совсем! С этой подпиской о невыезде у нас гастроли горят, мы теряем большие суммы, а Гоша терять деньги не привык, вот и требует от меня чеса по московским клубам в новогоднюю ночь… – Она, поморщившись, потерла виски, будто у нее голова раскалывается, хотя, кроме как на усталость, ни на что пожаловаться не могла. – Петр Алексеевич, скажите, мне обязательно в Москве торчать? Меня тут папарацци одолевают, да и не привыкла я Новый год в России отмечать…

Петр резко развернулся и так строго уставился на Еву из-под затемненных очков, что она немного опешила.

– Не вздумайте нарушать подписку о невыезде, – отчеканил адвокат Моисеев. – И радуйтесь, что вас не заключили под стражу еще до суда!

Он отвернулся от нее и, потянувшись к ключу зажигания, сухо сказал:

– До свидания, Ева.

Та в ответ промычала нечто невразумительное и взялась за ручку, чтобы открыть дверь и выйти, но тут опять затрезвонил телефон, и ей пришлось ответить.

– Слушаю, – бросила она в трубку, а Петру шепнула «отец», поясняя, кто звонит.

– Как дела? – спросил у нее Вульф.

– Плохо. Ты был прав, пальчики на пушке мои.

– Я знаю.

– Тогда зачем звонишь?

– Хочу, чтобы ты была на погребении брата.

– Когда?

– Завтра.

– Почему так скоро? Похороны что, уже завтра?

– Да, Ева, – раздраженно сказал отец. – Денис умер вчера, а, как ты знаешь, по христианскому обычаю покойников принято хоронить на третий день.

– Но я думала, что он еще в милицейском морге пролежит…

– Я все уладил, – оборвал ее Вульф. – Похороны завтра. Приедешь?

– Да, конечно…

– И еще одно. – Вульф на мгновение замялся. – Хочу тебя предупредить, что «браунинг» принадлежит твоему любовнику.

– Какому? – тупо переспросила Ева.

– Батыру. Ведь ты не будешь отрицать, что спишь с ним?

– Буду.

– Ну это уж как хочешь! – усмехнулся Новицкий. – Только не забудь подготовить складную историю, как ты умудрилась облапать пистолет парня, которого, если верить твоему продюсеру, едва знаешь. А лучше сделайте это совместно, чтобы ваши показания не сильно отличались…

– Ты собираешься сказать Головину, что пистолет принадлежит Батыру?

– Думаю, что об этом должна ему сказать ты – ведь это тебя подозревают в убийстве. Или же поговори с Батыром, убеди его сходить в милицию и дать показания…

– Он может не согласиться!

– Он и не согласится, – подтвердил ее опасения Вульф. – Хотя бы потому, что оружием он владел незаконно, но если его хоть немного заботит твоя судьба…

– Я позвоню Батыру прямо сейчас, – поспешно выпалила Ева.

– Не трудись, его номер не отвечает. Я все утро пытался до него дозвониться, но Чен не берет трубку. А поскольку я тоже очень хочу с ним поговорить, то приказал найти его и привезти ко мне. – Отец усмехнулся: – Скоро он будет здесь.

– Можно и мне подъехать?

– Конечно.

– А моему адвокату?

Тут Вульф проявил чудеса осведомленности, спросив со своей вечной издевкой:

– Петру Алексеевичу-то? Ну конечно. Он же нам как-никак родственник! Кстати, дай ему трубочку.

Ева молча передала телефон Моисееву. Удивленно вскинув брови, он поднес трубку к уху и бросил: «Слушаю». Что говорил ему папашка, Ева не смогла расслышать, как ни старалась, но когда разговор завершился, Петр не задал ей ни одного вопроса. Он молча завел мотор и погнал машину, даже не сказав, куда.

Когда они прибыли в офис Эдуарда Петровича, Батыр был уже там. Сидел на стуле напротив Новицкого, а по обе стороны от него стояли мальчики Вульфа, похожие своей неподвижностью и невозмутимостью на два монумента. Охраняемый ими парень от них тоже мало отличался: поза его была напряженной и застывшей, а по выражению красивого лица невозможно было прочитать, что он чувствует.

Когда Ева с Петром вошли в кабинет, Эдуард Петрович встал им навстречу, Батыр тоже сделал попытку приподняться, но его тут же усадили на место. А Вульф поприветствовал гостей (Моисеева рукопожатием, Еву небрежным кивком), усадил на диван, спросил, не желают ли они кофе. Оба от кофе отказались, а Батыр проворчал:

– Хоть бы мне для приличия предложили.

– Сначала ответишь на мои вопросы, а потом получишь, – отозвался Вульф.

– Ну так задавайте их побыстрее, а то я пить хочу.

Новицкий, услышав это, усмехнулся и спросил:

– Почему ты сразу не сказал мне, что именно ты дал Дусику «браунинг»?

– Потому что я ему ничего не давал. Он сам его украл.

– И зачем ты это скрыл?

– Я просто этого не знал. Пропажу обнаружили вы и ваши ребята. Я думал, пистолет все еще лежит на антресолях.

– А как же твои слова насчет того, что у Дусика появился пистолет, нужный ему, чтобы провернуть какое-то дельце?

– Все верно, он так и говорил. Но речь шла не о моем «браунинге». У Дусика был свой.