Иногда полезно иметь плохую память - Малышева Анна

Бывшенькая его, помню, непростая бабочка была. Горденькая такая. Ох, помню ее! Одна бровка так, другая — этак: "Пойдите вы со своим Стасем, я его знать больше не хочу, дочь моя, а не его, если что не так — не ко мне обращайтесь. Я ему любовницей была, у жены его спрашивайте! Не надо бы с ней встречаться.

Вот дочка — другое дело. Сопля ведь, как ни возьмись. Сопля".

Сергей Павлович выехал на Ленинградский проспект и снова прибавил скорость.

Не в почтовый же ящик он сунул деньги, — продолжал размышлять он. — Пятьдесят тысяч! Это сверточек хорошенький, солидный, Пять пачек, если купюры стодолларовые. А, фуфло все это. Наличкой он вряд ли отдал.

Девчонке-то? Такую сумму? Вот если в банк положил… — Сергей Павлович усмехнулся. — Вот хохма-то! А знал ли он, что я теперь делаю? Расстались-то мы на том, что я баксы из-под полы менял. Волком бегал, от каждого мента шарахался. Думал он вообще про меня или нет? Думал небось, посадили Серегу. Ага, Стасик, на это ты надеялся, точно. Думал, не уцелею я после твоей выходки. Ограбил, да? Сам себе яму вырыл. И дочке своей. Умнее всех хотел быть, вот и пролетел… А не ожидал, не ожидал… Чего он орал-то, когда мы вошли? И трубка лежала рядом с телефоном. Кто-то слушал…

С кем он говорил? А если ни с кем? Нет, телефон работал, я потом проверил. Значит, орал специально, чтобы его там услышали. С кем он говорил-то? Знать бы… А, все равно…"

Сергей Павлович снова закурил и посмотрел на часы. "Без пятнадцати три. Приеду домой в три, значит. Ладно, к черту. Опять разборки. Скоро попру я эту девку… Во вкус вошла: и месяца тут не прожила, а уже «где ты был» да «чьими духами от тебя пахнет?». Завтра в банке надо будет покрутиться. В своем отделе как раз. Ну, наш-то банк я шмонать не буду. Так, просмотрю. Надо будет Ленку попросить, чтобы она московские коммерческие банки на этот вклад проверила. На имя Краевской, значит. Дочери ведь деньги привез, не жене. И в государственный банк он вряд ли положил. Если это вообще счет в банке, а не наличка. Нет, надо сначала проверить банки. Ух, это будет морока! Ленке опять буду обязан, надоело. А деваться некуда, у нее все схвачено.

Ленка, ясное дело, сразу припомнит, как я счет своего должника полгода назад искал. Тоже вот так он плакался: «Денег нет, ничего нет, хоть квартиру продавай». А у самого в банке на три квартиры бабок было. Так, опять всю дорогу раскопали".

Сергей Павлович снова поехал в объезд.

"Значит, завтра сразу к Ленке. Подмажем. К вечеру буду знать данные по половине банков. Может, кто откажется дать? В прошлый раз три банка совсем не кололись, хоть плачь. И как раз в одном из трех счет и оказался. Ленка — золото; она все раскопает. Ничего, приплатим ей, пошепчем на ушко. Баба в соку, а загибается. Ясное дело, в соку-то в соку, а одни ноги чего стоят!

Посмотришь — на весь день настроение испорчено.., А в глаза прямо смотреть неловко: «Хочу!» — прямо как на плакате написано. Хотя, может, лучше такая баба, да умница, чем моя дурища. О, три часа. Мои поздравления, дома буду в три пятнадцать. Так, готовсь!"

Пришлось сделать еще один объезд, и домой Сергей Павлович добрался в половине четвертого. Он загнал машину в гараж, запер его, закурил, уверяя себя, что ничуть не торопится, и поднялся к себе на четвертый этаж. Дверь он отпер своим ключом.

— Ха-рошие дела! — услышал, как только ступил за порог. — Это прямо рекорд!

— Уймись, — посоветовал он девице, которая старательно демонстрировала ему свою полуприкрытую грудь и ничем не прикрытую злость. — Уймись и сделай мне кофе.

— Кофе?! — завизжала девица. Халат, который она до тех пор придерживала на груди, распахнулся, и Сергей Павлович в тысячный раз пожалел, что такое совершенное тело заключает в себе такой несовершенный характер. — Кофе тебе? Посмотри на часы!

— А ты посмотри на себя, — отрезал Сергей Павлович. — Когда злишься — уродина уродиной.

Девица даже задохнулась от злости:

— Ну, знаешь… Все, завтра я ухожу.

— Да, сейчас! — усмехнулся Сергей Павлович. — Вот что, Верочка, заткнись, пока всех соседей не перебудила.

— Мне плевать на твоих соседей! — возмутилась девица. — Почему я должна о них думать?

— Потому что ты живешь у меня, ты здесь в гостях.

— Ax, вот как?! В гостях?! А что ты мне недавно говорил, а?

— Я тебе говорил: живи у меня. И зря! Характер у тебя стервозный, чтоб ты знала. С тобой и ангел не уживется. Так что, если впрямь надумала, — собирай манатки, и чтобы завтра я тебя уже не видел.

— Как это ты меня не увидишь, если мы в одном банке работаем? — сощурилась девица.

— В банке ты тоже работать не будешь. Зря хлеб ешь. Ленка тебя в два счета выставит, как только я перестану тебя выгораживать. А я перестану.

Он прошел на кухню и принялся варить себе кофе. Он достаточно знал Веру, чтобы предвидеть дальнейшее развитие событий. В коридоре раздался сдавленный стон, который должен был изображать сильную душевную боль, после чего Вера вихрем унеслась в спальню. Спустя минуту там послышался стук открываемого окна. Сергей Павлович спокойно следил за уровнем воды в кофеварке и усмехался, вспоминая, как в первое время их сожительства он снимал Веру с подоконника всякий раз, как ей приходило в голову поиграть в самоубийцу.

Кофе вскипел, Сергей Павлович перелил его в чашку и бросил сахар и ломтик лимона.

Сел за стол, терпеливо принялся размешивать сахар. В спальне было тихо. Потом еще раз стукнуло окно.

— Придумала бы что-нибудь поновее! — крикнул Сергей Павлович. — Каждый раз одно и то же.

Бледная Вера появилась на пороге кухни.

— Ты подлец! — заявила она.

— Ладно, не возражаю. Слушай, времени до хрена, мне завтра на работу. Так что давай, кончай свои штучки. Лучше прими душ.

Вера тяжело задышала, но ничего не ответила. Сергей Павлович понял, что истерика близится к концу.

— Деточка моя, — спокойно объяснял он, попивая кофе. — Ты уж очень забываешься. Я бы тебе все эти штучки простил, кабы мы прожили вместе лет двадцать. Но я с тобой и месяца не прожил, а ты уже все испортила. О чем ты вообще думаешь? Замуж, кажется, за меня собиралась?

Вопрос остался без ответа.

— Скромнее себя веди, — посоветовал Сергей Павлович. — Потише будь. У меня и так проблем хватает. Иначе завтра же отсюда умотаешь. Вот я пришел поздно, устал. Что ты мне устроила? И по какому праву?

Веру наконец прорвало. Она тихонько заревела:

— Ты был с женщиной! Я знаю!

Он наконец сжалился над ней:

— Успокойся, дурочка, я после тебя на баб смотреть не могу, — примирительно сказал он. — Я был на деловом свидании. Это все. Точка!

Вера поморгала глазами и осторожно, чтобы не размазать тушь, вытерла слезы.

— Иди прими душ, — велел Сергей Павлович. — И хватит на сегодня истерик. И вообще — хватит этого цирка.

Вера покорно отправилась в ванную. Дверь она не закрыла, надеясь, что Сергей Павлович зайдет к ней, как бывало. Но у него не возникло такого желания, и он снова сказал себе, что пора расставаться. "К ее бы сиськам Ленкины мозги! — помечтал он. — Но такого, наверное, не бывает. Сиськи отдельно, мозги отдельно.

Отсюда все беды…"

Розовая, распаренная Вера вышла из ванной. Она стояла, глядя на него, и нарочито медленно вытиралась большим махровым полотенцем. Кроме этого полотенца, то скрывающего, то обнажающего ту или иную часть ее тела, на ней не было ничего. Сергей Павлович сощурился, глядя на ее крепкий, округлый живот.

«Вот что мне в ней нравится… Ненавижу поджарых. Баба, дурная, но баба… Все на месте, всего много. Мозгов только мало, но с мозгами в постель не ляжешь… Ох, крепко держит меня эта девка. Вот этим своим животом хотя бы. А дай ей это понять — беда: башку открутит…»

— Пойдем, — пригласительным шепотом позвала Вера.

Сергей Павлович раздавил сигарету в пепельнице и прошел в спальню. Вера лежала на спине, вольно раскинув ноги, и пыталась поймать в кулак вьющегося вокруг нее комара.

— Вот ты бы так, как он, — укорила она Сергея Павловича, вертя головой. — Покою мне не дает. Привязался!

— Он, в отличие от меня, не слушает твоих истерик, — возразил Сергей Павлович, расстегивая брюки. — Так что я его понимаю. Ты в первое время мне очень даже нравилась.

Вера фыркнула и бросила на него кокетливый взгляд:

— А теперь что, не нравлюсь?

— Как тебе сказать… — пробормотал Сергей Павлович, становясь коленом на постель. Вера призывно улыбнулась и подставила губы для поцелуя, но он не стал ее целовать. — Как тебе сказать, — продолжал он, устраиваясь между ее пухлых, теплых ляжек. — Что я могу тебе сказать… — Он с каким-то остервенением провел рукой по ее напрягшейся груди, нажал на выпуклый живот. Вера шаловливо ойкнула, но ее глаза, как всегда в постели, остались серьезными. В самые волнующие моменты ее лицо принимало такое выражение, словно она решала сложную математическую задачу. Сергея Павловича это умиляло и удивляло. «У этой девки ум расположен между ног, — говорил он себе. — Конечно, он действует не постоянно, а несколько минут в день. Вот если бы ее поместить в публичный дом, она бы Эйнштейна за пояс заткнула. Не развивается девка, условий нет…»