Солнце в крови - Михайлова Евгения

– А я так и не понял, к чему клубнику купил, которую не люблю. Надеюсь, вам понравится.

– Мне понравится, – Оксана не приняла легкий тон, она явно была настроена решительно. – Вы можете со мной поговорить насчет Урсуса?

– Я вроде все сказал… Но проходите, поговорим, конечно.

Они вошли на кухню. Андреас выкладывал продукты, поставил варить кофе, помыл клубнику.

– Вам с сахаром?

– Да. И со сливками, если есть.

– Нет, – растерялся Андреас. – А с молоком можно? Оно настоящее, деревенское, соседка одна приносит.

– Можно.

Оксана съела мисочку клубники с молоком и сахаром, выпила чашку очень крепкого кофе – такой заказала. Андреас сидел напротив и смотрел на нее. Сегодня она была в джинсах и синей водолазке. Ему очень хотелось ее сфотографировать. Сделать большой художественный портрет. Он умел снимать практически профессионально, как-то сам по себе этот талант проявился. А такой девушки он никогда не встречал.

– Я приняла решение, – твердо сказала Оксана, промокнув губы салфеткой и отодвинув чашку. – Просить вас о том, чтобы вы разрешили мне несколько раз приехать к Урсусу, покормить его, погулять. Он привыкнет ко мне, и я его заберу. Подождите, – она не дала ему открыть рот для возражений. – Ему будет хорошо у нас. Вы ведь хотите, чтобы ему было хорошо? У нас отличные условия, большой сад, бассейн, прислуга…

Андреас чуть заметно поморщился, словно от боли.

– Оксана, я не подвергал сомнению вашу информацию об условиях. Я говорил о чувствах, понимаете? О чувствах спасенного мною пса, который сейчас доверяет только мне, и о моих. Я люблю его. Я знаю, как ему помогать и дальше.

Он сказал это и с ужасом заметил, что синие – в цвет водолазки – глаза Оксаны расплываются в слезах.

– Господи, – выдохнула она. – Я все не так сказала. Получилось, как у полной дуры. Я мучаюсь. Я хочу его забрать. Мне кажется, что моя жизнь с ним изменится. Я недавно вышла замуж, пока ни к чему не привыкла, мне хорошо, конечно, только смысла в моей жизни нет… Опять я все не то говорю.

– Отлично ты говоришь, – уверенно сказал Андреас. – Ты понимаешь, Оксана, у нас с Урсусом одна спальня на двоих. Там же ванная. Я, пожалуй, сейчас переведу его на террасу, дам мяса… Ты приехала. Сама! Я сижу и думаю, что такой шанс, такое счастье может свалиться на мужика раз в жизни. Я сегодня тебя не отпущу. А завтра ты можешь обо мне не вспоминать. Это уже не важно.

Они оба одновременно встали и посмотрели друг другу в глаза. То, что между ними произошло во время этого взгляда, было крушением всей прошлой жизни – его и ее, и рождением новой. Это было великой тайной, изменой всему свету, разрушением границ. Оксана столько дней пролежала под палящим солнцем, а солнечный удар случился только сейчас.

Аня добиралась до Москвы двумя автобусами и электричкой. На ней были новые «парадные» джинсы, которые с трудом натягивались, но она в них казалась тоньше комариного писка. Она вообще выглядела невесомой, не совсем реальной с этими белыми волосами, темными тревожными глазами, в легком открытом блейзере, под которым был крошечный бюстгальтер, не поддерживающий грудь, а намекающий на ее нежное присутствие. И сразу с вокзала она поехала на метро к театру, где через два дня начнется конкурс «Красота по-русски». Вход ей преградили два квадратных охранника.

– Пропустите, пожалуйста, меня быстрее. Марго ждет. Наверное, она не успела вас предупредить.

– Че за дела? – удивился один.

– Позвони Марго, спроси, – лениво ответил второй.

– А оно мне надо? – задумался первый.

– Да пусти ее. Она – не шахидка, ей не на что пояс этот цеплять, – хохотнул второй.

– Не на что – точно, – заключил первый. – Я удивляюсь, как они такими ногами ходят и они у них не ломаются.

– Я просто вставила в них стальные спицы. По всей длине, – приветливо улыбнулась Аня. – Если вмажу, главное – выжить. Но детей не будет. Это я не о вас говорю, это я просто рассказываю, как трудно сейчас девушке по улице пройти. А вы мне нравитесь.

Охранники расступились, изумленно глядя Ане вслед.

– Ты ей веришь? – спросил первый.

– Все может быть. Я кино видел, как им эти несчастные ноги пилят и молотками штыри забивают. Главное, они все больные на голову. Лучше не связываться. Тут она права.

Аня огляделась в фойе, сориентировалась. На стенке висел список руководства и номера кабинетов. Маргарита Терентьева, владелица конкурса, сидела на втором этаже в кабинете худрука. Мероприятие было настолько выгодным для театра, что он съехал во временное помещение, сдав свое в аренду. Аня нашла кабинет, постучала и, не дожидаясь ответа, рывком открыла дверь. На нее из-за большого письменного стола уставилась крупная пучеглазая женщина с каким-то странным ртом. Почему-то у Ани ее рот вызвал ассоциации с морепродуктами. Что-то бесформенное и расплывшееся. Интересно, как она заговорит этим?

– Доброе утро, Маргарита Вениаминовна, – четко проговорила Аня, прошла к столу и села перед хозяйкой.

– Какая я тебе Вениаминовна? – Заговорить у Марго получилось, но слова произносились под пришлепывание губ и шипение из-за неправильного прикуса. – Я – Валерьевна! Мало того, что все с улицы сюда прутся, так еще имя не могут запомнить. Тебя кто пустил?

– Меня пустили охранники, Марго. Можно так, чтобы не путаться? А если бы не пустили, ты бы осталась без охранников.

– Ты – сумасшедшая? – Марго немного помедлила, подумала и уточнила: – А ты от кого?

– В том-то и дело. А то сразу «сумасшедшая». Я просто не люблю, когда меня водят за ручку. А если в этот переулок приедет весь кортеж… Не люблю я всю эту показуху. Я хочу по-честному, как другие девушки.

– Ты о чем?

– Марго, тебе позвонят насчет меня, и ты все поймешь, я не хочу сейчас об этом говорить. Я сказала ему: «Меня не надо впаривать, я не протухшая рыба, я хочу, чтобы в моей жизни был настоящий конкурс. И чтобы я в честной борьбе получила первое место».

– Какое первое место? Не, ты точно больная. Первое место уже давно не твое… Или ты говоришь – от кого, или – до свидания. Со мной эти штучки не проходят.

– Что? Сказать? – Аня так многозначительно посмотрела в глаза Марго, что у той зачесались веки.

– Не надо, – быстро сказала она. – Если все так серьезно, лучше не надо. Я не хочу лишних проблем.

– Но они у тебя уже появились. Я собираюсь честно занять первое место. Ты, решив свои проблемы, получишь не триста тысяч, как обычно, а шестьсот.

– Как я могу? Этот, который претендует на первое, он же бандит. Девка, конечно, совсем не тот сорт. Ты лучше.

– Ну, вот. Надо подумать. Намекнуть бандиту. Пусть у нее будет второе первое место.

– Это как?

– А вот это не моя забота. Можете ей орден придумать. Мне нужен честный денежный приз на благотворительность. На борьбу с раком. Не хочу на это ни у кого просить. Понятно? Маргарита Вениаминовна, – Аня встала и направилась к выходу, – вам к вечеру позвонят. Я приеду к конкурсу танца, расписание посмотрела. Сейчас мне нужно в сауну.

– Я – Валерьевна, – прошепелявила Марго. – Я подумаю. Но у нас все готовятся с профессионалами, танц-класс, визажисты, все такое…

– А пошли они в задницу, – подмигнула Аня. – Правда, Марго? Я все умею. Им лишь бы твою трудовую копеечку заныкать. Мы на мне сэкономим. Да, а что у тебя с губами, прикусом и вообще? Не производственная травма? Нет, можешь не отвечать. Я к тому, что хочу на благотворительность. Может остаться и тебе на пластического хирурга. Но тогда к объявленной сумме нужны еще подарки – ну, там, за очарование, обаяние, классное кувыркание… И еще я хочу стать «Мисс пресса», можно что-то придумать?

– Я от тебя балдею. Или ты от того, о ком я думаю, или ты просто хулиганка.

– Я – хулиганка??? Я закончила пансион благородных девиц. Самый настоящий. При дворянском собрании.

Когда за Аней захлопнулась дверь, Маргарита Терентьева долго сидела и размышляла. Она думала не об обещанных суммах. Она думала о том, что в честной борьбе эта девушка победила бы стопроцентно. Таких острых, сексапильных, с изюминкой у нее больше нет. Марго знала толк в девушках. Богатый профессиональный опыт.

Сумерки стали нежными, воздух легким и пьяным. Они не устали. Они ничего не могли с собой поделать. Любой взгляд, самое обычное прикосновение – все стало взрывоопасным. Их уносило в пламя, в расплавленное, раскаленное счастье. Оказывается, бывает и такое. Нет, только такое и бывает. Андреас думал, что он, наверное, все-таки избран судьбой. Тысячи мужчин с кем-то спят, на ком-то женятся, рожают детей, заводят любовниц – и не знают, что такое – одна, только твоя женщина. И он бы не знал, если бы она не пришла сама… Оксана не чувствовала ни растерянности, ни смятения, ни вины. Она всегда знала, что ее мужчина найдется. Что на свете он один. К ее семейной жизни это пока отношения не имеет. Муж к ее любви отношения тоже не имеет. Это ее счастливая страна, где их трое – она, он и собака. Она встретила горячий карий взгляд и прикусила на кончике языка слово «люблю». Зачем? Слова все усложняют, иногда портят. Андреас не оставил на ней пятнышка без поцелуя. Но слово «люблю» он тоже не произнес. Зачем говорить то, что слишком понятно, от чего и так уже не отречешься. Но если ему казалось сначала, что он легко ее отпустит, останется жить, как жил, только с этим солнцем в крови, как с подарком, то сумерки принесли предчувствие, которое может стать тоской, когда она уйдет. Этого допустить нельзя. Он все же воин как-никак.