Темные тени нехорошей квартиры - Михайлова Евгения

Новый год наступил, они час его праздновали, потом решили опять согрешить. Ничего более интересного не придумали. Телевизор надоел. Звонок раздался в самый интересный момент. Причем не по телефону, а в дверь.

– Это кто? – изумленно спросил Толя.

– Ну, кто. Накаркали мы, – с досадой сказала Марина. – Все вынюхивает, блин. Надень трусы. Этого достаточно.

Сама она не стала надевать платье, просто закрутила его на себе, как парео: чуть выше груди, чуть ниже бедер. Пошла открывать босиком, не спеша, даже не пригладив взлохмаченную прическу, которой, собственно, уже не было как таковой. Человек вылез из постели, это Марина и хотела показать своим видом, и захлопнуть дверь сразу перед носом Петра. Она ее распахнула, не посмотрев в глазок.

– О! – произнесла она, насмешливо глядя на Романова, рядом с которым стояла дама, то есть Ритка в длинном вечернем платье и в чем-то типа пелерины из меха. – Вот потому, Петя, я и закрыла дверь изнутри, что допускала твое появление. Вам что, делать больше нечего? И почему без звонка? Сообразить мог бы, что я тут не одна? В своей квартире!

– Марина, – на добродушном лице Петра сияла соответствующая улыбка. – Почему ты такая агрессивная? Я не позвонил, потому что не собирался к тебе приезжать. Мы просто с Ритой решили вернуться домой пораньше из клуба. Нам там надоело. Ты же знаешь, я не люблю все это. Рита захотела. Ну, проезжали мимо, увидели, что окна горят, решили зайти поздравить. Что плохого?

– Ничего, – пожала плечами Марина. – Просто я вас не приглашала. Но раз зашли поздравить, – спасибо. Я тоже вас поздравляю. Все? Я закрываю? У меня не убрано, мы не одеты, все съедено и выпито. Ложимся спать.

– Марина, – властно заявил Петр. – Не надо вести себя дико. Нам еще долго ехать домой. Рита хотела бы воспользоваться ванной, туалетом. Я бы тоже немного отдохнул. Я в клубе немного выпил, мне еще долго сидеть за рулем. Пропусти, мы недолго с вами побудем. Не чужие вроде люди, и я хотел Рите показать камин, статуи… Может, и у нас так сделаем. Я два года стараюсь украсить эту квартиру! Для тебя.

Он отодвинул Марину от двери, они вошли в холл, он снял с Риты ее дурацкую накидку.

– Ладно, – сказала Марина. – Давайте. Думаю, Рита в курсе, где здесь туалет. Люди мы не чужие. Со мной тоже вполне знакомый тебе, Петя, человек. Это Толя, мой сосед. Но он уже в постели. Думаю, вставать не захочет.

– Но нам можно приблизиться к нему, – саркастически сказал Петр, – чтобы поздравить его с Новым годом?

– Приближайтесь, – пожала плечами Марина. – Будьте как дома, но не больше часа, пожалуйста. Мне нужно утром на работу. Я хочу спать.

Она направилась в спальню, раскачивая обнаженными бедрами. Толя лежал на кровати в трусах и что-то меланхолично жевал.

– Он приехал со своим чучелом, – объявила Марина, сев на кровать. – Сейчас она сходит в туалет, и они войдут сюда, чтобы поздравить тебя с Новым годом.

– Какая честь! – восхитился Толя. – Он привез твою преемницу? Очень интересно. Я потом выдам тебе объективный сравнительный анализ.

Когда Петр с Ритой вошли, Толя дал понять, что собирается встать, но делал это так медленно и почему-то все же не вставал, что Петр сказал:

– Не надо, Анатолий, лежите. Мы ненадолго. Поприветствовать, так сказать.

– Очень тронут, – упал на подушки Толя. – Марина, принеси еще пару бокалов. В смысле стаканчиков. Мы тут не нашли фужеров. Но стаканчиков пластиковых я набрал полно.

– Здесь есть посуда, – сказал Петр. – Я сейчас принесу. Пластиковые стаканчики – это убийство для любого напитка. Рита! – он уставился на свою спутницу, которая не могла отвести глаз от обнаженного Толи. Она вообще смотрела только на одно место, очень удаленное от лица. – Пошли со мной. Тут некому мне помочь.

– Слушай, – сжал он ее локоть в кухне. – Ты таращилась на голого мужика, как будто тебя год держали в клетке и кормили сырым мясом. Ты свихнулась?

– Что ты ко мне придираешься? – возмутилась Рита. – Мне что – на потолок смотреть, если он голый? И потом, он в трусах.

– И это единственное, что тебя огорчает. Ладно, бери бокалы, тарелочки, я возьму бутылку коньяка. Они ее не нашли. Я эти пузыри от шампанского терпеть не могу. Даже когда его пьют другие.

Они вернулись в спальню, Марина поставила раскладной столик у кровати, Петр придвинул двухместный диванчик. Через десять минут атмосфера потеплела, они поговорили, посмеялись, даже Рита рассказала анекдот, который, впрочем, никто не понял. Но все участливо ей покивали, как умственно отсталому ребенку.

– Петя, – вдруг сказал опьяневший по очередному кругу Анатолий. – Объясни ты мне, бедному рекламщику, как великий бизнесмен: ты считаешь, это здорово – столько блестящей шелухи в одной квартире с розочками на закуску? Если тут жить постоянно, у человека ничего не слипнется?

– М-м-м, – помычал от неожиданности Петр. – Ты мой вкус критикуешь? Я балдею. Ну, куда мне до эстета, который в своей коммуналке малюет плакаты про пиццу.

– Ну, вот, Толя, – зевнула Марина. – Я предупреждала: мой бывший муж – дятел, он долбить обязательно будет. Вот ты и получил. А то сидим тут, выпиваем, как родные.

Толя демонстративно налил себе коньяк в пластиковый стаканчик, картинно выпил.

– Речь у нас о династии Романовых пошла, как я понял. Петя, а ты где родился?

– В деревне Выселки. А что? Моя мать там поднимала фермерское хозяйство. Мало ли где мы рождаемся после семнадцатого…

– А мать твоя где родилась?

– Тоже в деревне, представь себе. И бабушка. Но у нас в роду женщины никогда не брали фамилию мужа. Сохраняли династию, так сказать, – Петр раскраснелся, видно было, что это для него очень важный вопрос.

– Династия, говоришь? – ласково улыбнулся Толя. – Я, Петя, бывал в деревнях и прекрасно знаю, о каких династиях может идти речь. Если в деревне много Романов, то и фамилия будет у всех – Романовы, когда развитие дойдет до получения паспортов. Вот такая у тебя династия, вот отсюда и золотые козлы. А что касается моей коммуналки, то как-нибудь я покажу тебе кое-какие документы. Старые, практической ценности не представляющие. Только историческую. По ним весь доходный дом на Сретенке, где мы с Мариной живем, принадлежал моему прапрадеду. Он умер в Париже, а эту комнату получил мой дед, когда в сорок пятом вернулся героем с войны. Вот такие пироги, Романов.

– Да ты что! – Марина от удивления уронила на пол большую грушу, которую собиралась съесть. – Ничего себе! Ты наследник владельца всего дома?

– И не одного, что характерно, – невозмутимо заметил Толя. – Съезжу к родителям, привезу старые фотки, они у нас сохранились.

– Да, любопытно, – трезво сказал Петр. – Я поверил. Теперь понятно, откуда такой апломб и наглость, я бы сказал. И, может, обида? Сидеть в одной занюханной комнатке и думать, что все могло быть твоим… Это, однако, серьезно.

– Ты на что-то намекаешь, Петя? – спросила Марина. – На что бы ты ни намекал, наш праздник исчерпал себя. Я предупреждала: мне утром на работу. Прошу прощения, я вас провожу.

Они встали как-то очень собранно, послушно. Рита казалась совершенно растерянной, Петр о чем-то сосредоточенно думал. Толя помахал им рукой на прощание, Марина их выпроводила и вернулась. Встала у кровати, глядя на Анатолия.

– Ну, ты выдал. Я в шоке. Даже Романов поверил. Такое не придумаешь.

– Да, не придумаешь, – Толя был необычно грустным. – Не придумаешь ни изгнанных предков, ни растрелянных, ни сгнивших в концлагерях… Нерадостные это придумки. Это Романов твой в игрушки может играться, потому что темный он по жизни и по всем своим успешным делам. Все. Тему закрыли. Я не собирался ничего ворошить. Ты хотела сравнительный анализ с преемницей Ритой. Будь любезна. Она – ложкомойка. Ухожена, конечно, лучше, чем ты. Но этот блин, натянутый хирургами, он всегда будет только – блин. И все операции бессильны устранить ее дефект, потому что это дефект не только внешности. У нее рот постоянно открыт, и слюни надо втягивать, чтоб не текли. Она – дебилка.

– Какой ужас, – произнесла Марина. – Я хотела, чтобы ты сказал о ней что-нибудь плохое. Но не так. Ты злой. А я думала, ты добрый, просто дурашливый.

Родители не стали изолировать Лару от Алексея в кухне. Они хорошо, без улыбок, приняли легенду насчет маньяка, который бросился под колеса ее машины. И Виктор, и Полина сразу заметили чувство собственного достоинства очень интересного внешне мужчины с серьезными темно-карими глазами, резко очерченными скулами на худощавом лице, сильным, немного выдвинутым вперед подбородком. Полина подумала: «Я бы сразу сказала себе, что это тяжелый человек, и бежала бы прочь искать Виктора. Но Ларе нужен такой мужчина». И они оба впервые увидели в своей дочери что-то похожее на зависимость. Бывает ли такое через сутки после знакомства? Конечно. После знакомства двух не совсем обычных людей.