Верь в мою ложь - Джордж Элизабет

— Закрой дверь, — сказал он репортёру. — Сядь. Подожди секунду. — Он восхищённо посмотрел на кремовую пенку напитка и выключил агрегат, потом перенёс чашку на стол и уселся. — Смерть возбуждает. Я полагал, что ты уже и сам должен был это выяснить, но, похоже, ты не сумел. Должен тебе сказать, Зедекия, что эта работа, скорее всего, не для тебя.

Зед посмотрел на него. Потом — на стену. Потом — на пол. И наконец сказал:

— Смерть возбуждает…

И произнёс он это так медленно, что Родни подумал, не утекли ли мозги этого парня сквозь подошвы его обуви, потому что по какой-то причине он надел не респектабельные ботинки, а очень странного вида сандалии, у которых подошвы держались на полосках кожи, а к ним добавил полосатые носки, как будто связанные вручную из разных остатков пряжи.

— Я тебе говорил, что статья нуждается в сексе. В изюминке. Ты во второй раз поехал туда и попытался что-нибудь найти. И мне более или менее понятно, что ты ничего не сумел отыскать. Но чего я не понимаю, так это того, что ты умудрился не заметить потенциальный спасательный круг, когда тот упал перед тобой. Ты бы должен был разом воодушевиться, закричать что-нибудь вроде «Эврика!», или «Карамба!», или «Боже милостивый, я спасён!»… Ну, учитывая обстоятельства, последняя фраза, возможно, и не подходит, но суть в том, что ты получил то, что было нужно для статьи, способ спасти её и заработать не просто большой кусок газетного пространства, а даже и первую полосу, — но ты всё пропустил. Полностью. И то, что мне пришлось самому всё отыскивать, очень меня заботит, Зед. Очень.

— Да, но она опять не захотела со мной говорить, Родни. Я хочу сказать, она говорила, но не рассказывала. Заявила, что не представляет интереса. Она просто его жена, они познакомились, они влюбились, они поженились, они вернулись в Англию, и на этом её часть истории заканчивается. Насколько я мог понять, она, безусловно, ему преданна. Но всё, что он сделал, он сделал сам. И она сказала, что как раз в этом и выгода для него, то есть она сказала: «в этом его мужество», но выгода в том смысле, что в статье нужно говорить о его собственных усилиях, а не о её участии. Ну, ещё она добавила нечто вроде: «Вы должны понять, как это важно для Николаса — чтобы все признали, что он сам справился!» Она имела в виду его выздоровление. Я понял, что для неё важно вот что: признание поможет Николасу наладить отношения с отцом, и я именно это направление и придал статье, но там вроде бы и нет ничего другого…

— Я вообще-то знаю, что ты не полный дурак, — перебил его Родни. — Но начинаю думать, что ты глухой. «Смерть сексуальна, смерть возбуждает» — вот что я говорил. Ты ведь это слышал, не так ли?

— Ну да, слышал. А она очень сексуальна, его жена. Надо быть слепым, чтобы…

— Забудь про жену! Она ведь не мёртвая, так?

— Мёртвая? Нет, конечно. Мне показалось, что это была метафора, Родни.

Аронсон одним глотком прикончил остатки кофе. Это дало ему возможность взять себя в руки и не придушить молодого человека, потому что ему отчаянно хотелось это сделать. Наконец он сказал:

— Уж поверь, когда я решу использовать какую-нибудь долбаную метафору, ты это сразу поймёшь. Но понимаешь ли ты, хотя бы смутно, что двоюродный брат твоего героя мёртв? Недавно скончался, если быть точным? И что погиб он в лодочном доме, где свалился в воду и утонул? И что лодочный дом, о котором я говорю, принадлежит отцу твоего героя?

— Утонул тогда, когда я был там? Невозможно, — заявил Зед. — Вы можете решить, что я ослеп, Род…

— С этим спорить не стану.

— …но вряд ли я пропустил бы подобный факт. Когда он умер и о каком кузене вы говорите?

— А что, их несколько?

Зед поёрзал в кресле.

— Ну, вообще-то не знаю… Ян Крессуэлл утонул?

— В том-то и штука, — ответил Родни.

— Его убили?

— Если верить результатам дознания, это был несчастный случай. Но вряд ли в этом суть, потому что смерть всегда восхитительно подозрительна, а подозрения — это наши хлеб с маслом. Кстати, это метафора, на случай, если ты не понял. И наша задача — раздуть огонь… снова метафора. Похоже, я сегодня в ударе. Раздуть огонь и наблюдать, как он пожирает поленья.

— Слишком избито, — пробормотал себе под нос Зед.

— Что?

— Нет, неважно. Так вы хотите от меня именно этого? Я так понял, что есть причины заподозрить грязную игру, в которую вовлечён Николас Файрклог, так? В общем, я представляю, как это может выглядеть: бывший наркоман вываливается из поезда спасения, по каким-то неясным причинам убивает своего двоюродного брата и, судя по всему, остаётся безнаказанным? — Зед с силой хлопнул себя по бёдрам, как будто готов был встать и немедленно уйти. Но вместо этого он сказал: — Родни, они выросли вместе, как родные братья. И в моей статье, в первом варианте, об этом говорится. Между ними не было ненависти. Но, конечно, можно изобразить нечто похожее на историю Каина и Авеля, если вас это устроит.