Белоснежный лайнер в другую жизнь - Данилова Анна

Веранда была зеленой и солнечной, на полу весело переливались тенями оранжевые квадраты – отражения клетчатой стеклянной рамы… В открытое окно лился теплый травяной, полевой воздух. Где-то билась о стекло нервная зудящая пчела. Катя достала из сумки сверток с бутербродами и перекусила. Все ждала, что вот сейчас у калитки появится знакомый силуэт, она даже несколько раз как будто видела Валеру и покрывалась мурашками при виде этого сотворенного ее зрительными усилиями образа, но потом приходила в себя, согревала себе еще чаю, а потом, когда небо над Опалихой потемнело, все вокруг посмуглело, налилось янтарной сочностью, она с веранды перешла в комнату, включила телевизор и долго смотрела какой-то нескончаемый фильм про девушку, которую звали Адель… Одна из первых работ Изабель Аджани, «История Адель Г.»: главная героиня влюблена до безумия в молодого человека, который не хочет ее, такую красивую, хрупкую, восторженную, замечать, а ее фантазия опережает события, Адель надеется, что ее возлюбленный женится на ней, но он и не думает, он избегает ее, стыдится ее, между тем как Аджани, вернее, Адель, дочка прославленного Виктора Гюго, потихоньку сходит с ума от любви, она из тщательно и красиво одетой барышни превращается в бродяжку, мальчишки бросаются в нее камнями… Какая страшная история! Пошли титры – Катя выключила телевизор. Так расстроилась, представив себя на месте Адели. Разве можно так любить, когда тебя не любят? Да и любит ли ее Валера? А что, если он послал свою сестру, чтобы та передала ей на словах, что Валера никогда не вернется, что он не любит ее, что у него другая девушка?.. А Маргарита просто не смогла сказать об этом Кате, пожалела ее, решила поговорить с братом…

Катя от таких мыслей вся сжалась, так ей стало страшно. За окном высыпали звезды… Она открыла шкаф, взяла одну из висевших рубашек Валеры и улеглась с ней в кровать. Прижала к себе и, вдыхая его сладковатый от одеколона и табака запах, заснула…

Ей приснилась Маргарита, которая невидимо ходила по даче и грубым мужским и недовольным голосом спрашивала, откуда здесь так много мужских вещей: и носки под диваном, и трусы на веревке в летней кухне, и рубашки в шкафу… Она так громко кричала, что Катя проснулась. Замотала головой, прогоняя обрывки сна, но голос Маргариты продолжал греметь, звенеть, резать слух… Она вдруг поняла, что это мужчина, что это мужской голос, что в доме находятся какие-то люди, возможно, Маргарита приехала со своим любовником. Но когда в ответ на сыпавшиеся градом вопросы мужчины раздался женский голос, тоже звонкий, но какой-то жалобный, Катя поняла, что это не Маргарита. Это вообще посторонние люди! Она замерла, ожидая, что вот сейчас распахнется дверь спальни и она увидит этих людей, возможно, бомжей или просто пару, пожелавшую провести ночь в чужой даче… Она так испугалась, что не смогла пошевелиться.

– А бритва?! Ты видела бритву? Вот скажи, – гремел мужской голос на всю, как казалось Кате, спящую Опалиху, – скажи, зачем я покупал тебе твою любимую дыню, виноград? Шампанское? Чтобы увидеть здесь вот этот галстук, да? И эти носки?

– Да успокойся ты, я понятия не имею, откуда здесь эти вещи… Я давно здесь не была, может, кто приезжал из родственников… Ну не знаю я, что тебе ответить! У меня никого, кроме тебя, нет! И вообще, – голос женщины набирал силу, – мне все это надоело, эти твои крики и обвинения! Ты добился своего, испортил мне настроение из-за каких-то там носков, трусов… Я не знаю, понимаешь, не знаю, как они сюда попали! И оправдываться перед тобой не собираюсь… Ты осел, если не понимаешь простых вещей: да если бы у меня кто-то был, разве я оставила бы эти вещи здесь, зная, что ты можешь их увидеть?

– Так, значит, ты допускаешь мысль, что такое могло случиться?

– Что именно случиться?

– Что у тебя был или есть мужчина, и ты его от меня скрываешь…

– Послушай, оставь меня в покое… Достал уже… так все было хорошо, и ты был такой хороший в Москве, такой ласковый… Не знаю, что с тобой произошло… Но ты сам все испортил…

– Так, может, мне уехать?

– Делай что хочешь… И забирай и дыню, и виноград… Вот еще, будет меня всякий упрекать дыней!

– Это я-то всякий?

Под шум их голосов Катя быстро натянула джинсы, майку, схватила сумку и через окно вылезла из спальни. Спрыгнула в траву и бросилась к калитке. Затаилась за кустами малины на садовой скамейке и стала ждать, когда же прекратятся крики. Она почему-то надеялась, что эти люди в доме не останутся, что они разругаются в пух и прах и уедут. Она наблюдала за двигающимися тенями на шторах большой комнаты, прислушивалась до тех пор, пока не услышала, как хлопнула дверь. Крыльцо дома находилось с противоположной стороны, и она не могла видеть, кто именно вышел из дома, но, когда услышала шум мотора, поняла, что кто-то все-таки уехал… Скорее всего, мужчина. Вспыльчивый, нервный, который слышит только себя и не хочет слышать, что говорит ему женщина, которая пытается ему объяснить, что если бы у нее был любовник, то она бы спрятала не только его, но и принадлежащие ему вещи, те же носки и трусы… Но мужчина уехал. Точно, мужчина. Потому что очень скоро распахнулось окно, штору дернули вправо, и в ярком прямоугольнике светящегося окна Катя увидела женщину с сигаретой в руке. Она время от времени повторяла: «Идиот, идиот…» Вскоре до Кати донесся запах сигаретного дыма. Кто эти люди и что делают в этом доме? Может, это еще одна сестра Валеры? Катя понимала, что женщина нервничает, что подходить к ней сейчас для того, чтобы выяснить, какое отношение она имеет к этой даче, крайне не вовремя. Но и оставаться здесь, в саду, ночевать она тоже не могла. Надо было что-то срочно придумывать, как-то объяснить свое присутствие здесь… В крайнем случае можно сделать вид, что и она сама, Катя, к этой даче не имеет никакого отношения. Просто шла мимо… Как это – просто шла? Что она здесь делала? У кого была? Решение пришло быстро, так быстро, что она и сама не заметила, как вышла на дорожку, ведущую прямо к тому окну, в котором стояла и курила женщина…