Во мраке сверкающих звезд - Михайлова Евгения

Пошли пешком. На улицах, маленьких площадях Светлана рассматривала только людей. Они были такие разные! И в чем-то похожие. Говорили на разных языках, одеты в основном были всего лишь удобно, но встречались и женщины в вечерних туалетах. Девушки на очень высоких каблуках чаще всего говорили по-русски. Кто-то шел с детьми, кто-то с собакой, кто-то вообще не шел, а просто сидел на парапете фонтана или на траве. Света увидела группу взрослых людей, которые, смеясь, окружили малыша, наверное, до года. Он с очень важным видом поднимался с четверенек. Ему помогали только советами. Малыш поднялся, гордо оглянулся и потопал впереди всех. Определить одним словом, в чем сходство всех этих непохожих людей, было легко. Это свобода.

…В траттории было шумно, весело, пахло до головокружения вкусно.

– Послушай, Вадим, – сказала Света минут через сорок. – Я еще не похожа вот на ту тетю в черном, которая шире нашего стола? Я, как и она, никак не могу остановиться. Ем и ем.

Вадим посмотрел на тетю, на румяную Свету, потом перевел взгляд левее. Ну конечно. Группа радостных студентов открыто и восхищенно разглядывали ее, в черных глазах – зов плоти.

– Как будто меня нет… – пробормотал он.

– Что? – не поняла Света.

– Эти ослы так пялятся на тебя, как будто меня нет.

Света посмотрела на студентов, рассмеялась и послала им воздушный поцелуй. Она сама не понимала, почему это сделала. Может, просто потому, что отдыхала, выпала на время из своей беды и всем была за это благодарна. Один из парней поднялся и радостно двинулся к ним. Света остановила его движением руки, отрицательно помотала головой. И он мгновенно подчинился. Они продолжали смотреть на нее, восклицать «bella», но она уже не смотрела в их сторону.

– Хорошо ты дирижируешь, – оценил Вадим. – Чувствуется привычка.

– Да, – легко согласилась она. – Мастерство пришло как-то само собой.

Когда они возвращались в гостиницу, стояла глубокая ночь, на небе висели огромные звезды, как будто бутафорские в театре. Вадим взял ее за руку.

– Тебе так удобно? Просто чтобы не потеряться…

– Конечно. Я чуть-чуть пьяна. И это, мне кажется, не от вина, а от еды.

– Вот и хорошо. Мы продолжаем программу набирания твоего веса. Завтра походим по кондитерским.

В коридоре у ее номера он только прикоснулся губами к ее губам.

– Спокойной ночи. Спи сколько влезет. Я с утра съезжу по делам. А потом… Светлана, давай здесь зарегистрируем брак. Будем считать, что он фиктивный. Так удобнее решать вопросы с клиникой, обследованием. Здесь сначала лечат, потом выписывают счет.

– Я не знаю…

– Очень хорошо. Было бы хуже, если бы твердо знала, что не хочешь. И не держи в голове никакой ерунды типа того, что я воспользовался твоей ситуацией с какой-то целью, что я испугался, что тебя здесь уведут знойные парни… Нет, я это решил еще в Москве. Кстати, у меня есть маленький домик между Генуей и Тосканой. Совсем деревенский. Вернацца. Почти мышиная норка или беличье дупло. Тебе понравится. Мы там могли бы и пожениться. Врач наш в Генуе.

– Спасибо, – вдруг тихо сказала Света.

Вадим расхохотался.

– Удивительные у тебя реакции! Кроткая… До встречи завтра.

Андрей, выполнив все, что ему поручили, передал лекарства Галине:

– Извините, что так долго. Пришлось ездить искать: не везде есть.

– Вы передо мной извиняетесь? – Она рассмеялась. – Это мы такие лекари, что нам лечить не по карману. Нет у нас ничего. А что не везде есть – так это лучше, чем нет нигде. И такое бывает.

– Мне можно к Игорю?

– Да. Приходили из полиции, мы все рассказали, показали записи, а с ним говорить врач пока не разрешил. Они не особо переживали. Там у Игоря сейчас ваша невестка – сказки рассказывает. Как артистка. Я сама хожу слушать. Ему нравится.

– Карина мне не невестка.

– Не нравится, что ли?

– Нравится. Просто Игорь не женат.

– Так я не про штамп. Она с ним помирать тут собиралась. Ну, не мое дело…

– Почему? Ваше, – вдруг растерянно сказал Андрей. – Я сейчас только вам и верю…

Он быстро пошел по коридору, Галина задумчиво смотрела ему вслед. Странный мужик.

Андрей тихо постучал, его не услышали, он открыл дверь палаты и остановился на пороге. Игорь, все еще очень бледный, сжимал губы, чтобы не рассмеяться, видно было, что ему больно. Но глаза, уже совсем ясные, были влажными, как обычно у него бывает во время смеха. Он очень смешливый. Карина с серьезным лицом, очень удачно передавая грузинский акцент, читала с айфона такой текст:

«Шлепая по лужам, чуть не споткнулась о странную бабулю – стоя на четвереньках, она светила фонариком в какой-то подвал и умоляла кота вылезти, причем делала это на упоительнейшем русском:

– Барсо, ты мой жизн покушал, Барсо. Тебе миш укусит бешени, Барсо, шамашечи будишь, цанцар. Виходи! Не хочишь? Я знаю, зачем не хочишь, этот сери пиляд тебе лучи калбас, лучи сасиска. Харашо, чичас двер аткрою, вада к тибе прыдет, знаишь, что ты делать будишь с ней вместе?

Барсо безмолвствовал. Я боялась шевельнуться.

– Плават будишь! Брассом плават будишь, животнизвер!

Встала с колен, повернулась ко мне и снисходительно пояснила:

– Пуст знаит, что жизн не мармалад!»

Андрей в этом месте неожиданно для себя рассмеялся. Трудно вспомнить, когда смеялся в последний раз…

– Карина, что это? Где ты это вычитала?

– В Интернете. Автор – Елена Петросян. Я ее давно ищу. Я перевожу, в том числе с грузинского. Она филолог, вот так здорово передает живую, естественную речь. Такие яркие образы! Я про этого Барсо сама уже раз десять перечитывала.

– Сери пиляд – это очень мощно, – тихо проговорил Игорь. – Нет сил кому-то позвонить, прочитать. Кстати, папа, а телефон мой не украли?

– Он у мамы. Просто чтобы… Ну, зарядить там или что… Она не приезжала?

– Нет, – ответила Карина.

– А мой отец? Он собирался персики привезти.

– Тоже не было.

– Па, какие персики? – простонал Игорь. – Мне давали с ложечки что-то типа киселя. Больше я ничего не хочу. Спать буду. Во сне не болит.

– Конечно, – кивнул Андрей. – Я пойду на улицу, позвоню им и перехвачу, чтобы тебя не будили. И сам мешать не буду.

– И я с вами выйду, – поднялась Карина. – Тебе что-нибудь поправить, Игорек?

– Куда это ты выйдешь? Кариш, а ты не могла бы свернуться, как кошка, где-нибудь у меня в ногах? Или как кот Барсо, животнизвер?

– Игорь, – строго сказал Андрей. – Ты все же не наглей так, а? Дай девушке передохнуть от тебя. В ногах! Это же надо до такого додуматься!

– Она не девушка, папа, это я тебе точно говорю, – Игорь говорил тихим голосом умирающего. – Можешь считать, что я на ней женился. Это значит, имею право с кашей есть. Ну, имел бы, если бы не бандитская пуля, то есть нож…

– Карина, извини. Он неисправим. Пойдем со мной, пусть спит.

– Конечно, неисправим. Я, как бывшая учительница, понимаю это лучше всех. Но я свернусь у него в ногах. Не потому, что он так хочет, а потому, что мне так хорошо.

– Понял, па? – глаза Игоря слипались.

Андрей кивнул и вышел. Он никогда не мог ответить себе на простой вопрос: легкий или очень тяжелый человек его сын? Ясно лишь, что у него куча качеств, которых нет ни у Андрея, ни у Надежды. Одно из них – способность так легко и так несерьезно закабалить серьезную, взрослую женщину.

Он вышел в маленький дворик, нашел пустую скамейку, с удивлением заметил, что уже сгущаются сумерки. В последние дни светлое время сводится к мгновению, которое не успеваешь прочувствовать. Номер Надежды не отвечал. Андрея это не особенно удивило. Она часто не отвечает на его звонки и никогда не перезванивает. Это демонстрация отношения, конечно. А сейчас она, возможно, с кем-то общается, что-то узнает. Андрей набрал номер отца.

– Папа, я в больнице, купил лекарства. Игорь спит. Надежда не приезжала. А ты собираешься?

– Да, – ответил Кирилл. – Я собрался. Купил, сложил. Но я не могу до Нади дозвониться. Мы с ней вроде договорились, что вместе подъедем. А она не отвечает.

– Давно не отвечает?

– С утра!

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Мне это не нравится. Слушай, у меня остались те адреса, которые я ночью пробивал. Где те ребята живут, с которыми Игорек говорил. Я проедусь. Ты в больнице будешь?

– Нет. Сейчас домой поеду. У меня там… дела. Но я жду твоего звонка. Тут у Игоря его девушка, ее зовут Карина. В общем, она за ним ухаживает. Встретит тебя, если надо. Я тебе сейчас эсэмэской сброшу ее телефон.

Андрей ехал домой, к Алисе, и думал, что абсолютно все люди с легкостью вычеркивают его из своих жизней. Он нужен только собаке, о которой отцу рассказывать, конечно, нельзя.

Кирилл Панин медленно и задумчиво вышел из третьего дома по списку, который они составили ночью. Ему нигде не открыли. То ли никого нет дома, то ли не захотели открыть именно ему, то ли вообще никому не открывают. Сейчас таких людей полно. Всех боятся. Но где же Надежда? Он еще раз набрал ее номер. Доступен, просто не отвечает. И в больницу не приехала… Он прокрутил в мозгу разные ситуации и хорошего варианта уже не увидел. Есть, конечно, относительно нейтральные. Она к кому-то пришла, в квартире по какой-либо причине говорить было неудобно, и они вышли во двор или сквер, сели в машину… Надя человек настойчивый, дотошный. Если зацепится за какую-то деталь, просто так уже не отстанет. Кирилл не пошел к своей машине. Он погулял по проходному двору, внимательно оглядывая его, приблизился к дому, где был раньше, потом к третьему, то есть первому по счету. Прошелся по бульвару со скамейками. Вернулся во дворы, разглядывая плотно стоящие машины.