Танцовщица в луче смерти - Михайлова Евгения

– Это понятно, многим так выгодно считать, – зло сказал Дмитрий. – Заодно и нас надеются свалить. Что твой адвокат об этом думает?

– Ну, он по-всякому думает... Спать не дает: думает и думает.

– То есть нас в роли убийц тоже не исключает?

– Ой, я не знаю, Дим. Ну, он старается, чтоб выгодно было семье...

– Тут ты сильно ошибаешься. Он старается, чтоб выгодно было ему.

– Но ему же выгодно то же, что и нам, нет?

– С чего ты взяла? Он пока в этой истории – третий с краю на семейном портрете. А хочет быть главным наверняка.

– И каким таким главным он может у нас стать, по-твоему?

– У вас никаким. Даже ты Елену Васильевну с пьедестала не подвинешь. А вот без вас...

– Не поняла. Что такое он без нас?

– Ты действительно не поняла, что он давно стал самостоятельной фигурой. Ему только осталось сделать правильный ход.

– И что это?

– Ну, не знаю. Голова у него узкая, но хитрая, как у всех адвокатов. Может действительно попереть против меня. Кстати, он насчет нас не догадывается?

– Не знаю.

– Наверняка уже кто-то чего-то шепнул.

– Думаешь? Ты считаешь, он ревнует?

– Не смеши меня. Он выгадывает... Что? Вот в чем вопрос. Между прочим, он эту Вику явно окучивал.

– Да ты что?!

– У кого хочешь спроси.

– Ты считаешь, между ними что-то было?

– Не думаю. Она баба своенравная.

– По себе знаешь?

– Знаю.

– Интересно, почему-то ты никогда об этом не рассказывал? А как вообще мой муж вел себя на папиных мальчишниках? Ну, и вообще: в ваших компаниях с женщинами.

– Честно, особо за ним не приглядывал. Ну, так, иногда... Шлюх он любит.

– Да ты что?!

– Да, по дешевкам он, думаю, ходок. Комплекс неполноценности.

– Значит, ты что-то знаешь? Ну, приведи какой-нибудь пример, – Варвара сидела на кровати, явно расстроенная.

– Я видел, как он клеился к одной пигалице, стриптизерше...

– И что?

– И то, – зло бросил Фролов. – Она его отшила. Его все отшивали, по-моему, такой он, по сути, у тебя козел.

Они смотрели друг на друга уже далеко не ласково. Что-то напряженное и опасное повисло между ними.

– Я к тому, – медленно сказал Дмитрий, – что если он против меня попробует попереть... Ты можешь стать вдовой. Так ему и скажи. И сама присмотри: не работает ли он на два лагеря – где получится. Как бы единственным наследником не оказался.

Варвара оделась, не глядя на любовника, и вышла из дома, так и не подумав умыться. Она почти ненавидела Фролова за то, что он наговорил ей столько гадостей. Она надеялась, что причина – его отвратительный, злобный, завистливый характер. Там действительно существовали какие-то непонятки с отцом. Но и по поводу мужа у нее не было иллюзий. И от него можно ждать чего угодно. Верить нельзя точно ни одному его слову. Адвокат хренов. Стриптизерши... С мамой, что ли, поговорить... Она приехала домой, плотно и вкусно позавтракала, несколько часов крепко поспала, а проснувшись, все вспомнила и подумала: как хорошо, что она любит только себя.

Семейство Лебедевых, у которых снимала квартиру Нина Вешняк, уже вернулось в нее назад, когда к ним приехал Сергей Кольцов.

– Опять следователь? – быстро сказала жена Ольга. – Так мы вроде бы все уже рассказали. Мы что про Ниночку знали? Ну, жила она тут, выступала с танцами, платила за жилплощадь вовремя. Вот и все, что мы знали.

– Ну войти-то можно?

– Да, конечно, заходите. Муж за хлебом пошел, сейчас придет, дочка поздно встает, еще не выходила. Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо. Я читал, что вы рассказывали. В протоколе написано, что она вам как родная стала. Когда успела?

– Так она ж сначала с нами жила. Деньги нужны были, вот мы и сдали одну комнату, сами втроем в другой жили. Потом уже к матери мужа переехали, Ниночка стала больше платить.

– Ну, и что о ней можете сказать? Жить в двухкомнатной квартире с чужим человеком – трудно, наверное.

– Ой, с Ниночкой не трудно было. Она тихая такая, скромная была, всегда по дому поможет. Таня, дочка наша, не очень любит домашнюю работу, устает, ложится поздно. А вот и муж пришел... Гена, это тот следователь, что звонил. Про Ниночку хочет знать. Я говорю, ну что мы сказать можем...

В кухню вошел мужчина среднего возраста с бледным, довольно хмурым лицом. Вынул из пакета батон, положил на стол, потом кивнул Сергею и сел напротив него.

– А в чем дело? Есть подвижки какие-то, что ли? Может, нашли кого-то?

– Да нет, кроме человека, задержанного по подозрению, никого больше не нашли.

– Так вы хотите сказать, что это не он ее убил?

– Пока идет следствие, разумеется, рассматриваются разные версии.

– А какие еще?

– Что не он.

– А мы чем можем помочь?

– Возможно, вы знали ее приятелей, поклонников, ну, не знаю, кто у нее был. Все-таки артистка.

– Да таких артисток... Я не видел, чтоб к ней вообще кто-то приходил. Ну, пока мы вместе жили. Потом вообще... Я только за деньгами приезжал.

– Никогда никого не было?

– Не видел.

– Вещи ее в квартире?

– Ну, мы собрали все, что было, в чемодан сложили, он в кладовке.

– Посмотреть можно?

– А почему нет? Говорили, отец приезжал, но он не забрал.

– Да, ему как-то не до того было. Денег у нее не осталось?

– Нет, мы не нашли, – быстро вмешалась Ольга.

– А документы, карточки? Дело в том, что на месте захоронения ничего не нашли.

– Так они выкинули, наверно, убийцы эти, – сказала Ольга. – У нас что осталось... Платьишки всякие, белье, куртки да джинсы. Принести?

– Если можно, в другой раз, – ответил Сергей. Он уже не первую минуту с интересом наблюдал за девушкой, появившейся в кухне. Она передвигалась, искала что-то, складывала в сумку, но не смотрела не только в сторону незнакомого человека, она отцу и матери слова не сказала. Сергей понял, что это и есть дочь Таня. Больше некому. Но если худенькой, подвижной Ольге можно было дать немного за сорок, то ее дочь – грузная, неуклюжая, с тяжелым отекшим лицом и щелочками глаз, – она... тоже выглядела примерно на столько же. Ее возраст вообще не прочитывался, одета она была в почти мужские брюки и странный пестрый свитер. Тут, наверное, ошибка. Может, у них кто-то гостит?

– Я не мешаю? – спросил Сергей у Ольги, показав взглядом на девушку.

– А... Не обращайте внимания. Это дочка наша, Таня, она с утра всегда такая неприветливая. Таня, человек у нас, может, поздороваешься?

– Простите великодушно, – с неожиданным сарказмом отреагировала дочь. – А то я выхожу с утра из своей комнаты и думаю: я случайно никому тут не помешаю? Ничего, что мне нужно собираться по делам, и я вашу беседу интересную прерываю?

– Таня, ты чего? – устало сказала Ольга.

– Мне что-то инкриминируют? – невинно удивился Сергей. – И то правда. Живут себе люди, дела делают, а к ним всякие личности без спросу таскаются. Подумаешь, убийство... Что ж, все бросить из-за этого и время терять, – я правильно вас понял, Таня?

– Да. Примерно. Я пошла.

– Я, собственно, тоже, – Сергей поднялся. – Ничего, если мы вместе выйдем?

– Да ради бога. Только со мной эти допросы-опросы не проходят. Я ничего не знаю.

Они вышли из квартиры вместе, какое-то время шли по двору молча.

– Вас подвезти? – спросил Сергей.

– А подвезите, – опять с непонятным вызовом ответила Таня.

В машине они тоже немного помолчали. Потом Сергей решил, что деликатность в его профессии – лишнее.

– Сколько вам лет, Таня?

– О! – обрадовалась она. – Вот это хватка. Вы мент вроде? То есть следователь? Хвалю. Мне тридцать три. Матери, кстати, почти пятьдесят. Отчиму на пять меньше. Выгляжу я старше их обоих в силу генетического склада. Вас устроил такой расклад?

– Ну а чем он плох? Тем более что вы, конечно, не выглядите старше родителей, просто мне как сыщику требуется все уточнять. Ну, поскольку я вас везу – куда, кстати? – может, ответите мне на пару вопросов?

– Вы везете меня на работу. На «Калужскую». В качестве платы я отвечу на ваши вопросы. Вы же это имели в виду?

– Приблизительно. Вы хорошо знали Нину Вешняк?

– Я похожа на человека, который хорошо знает стриптизершу?

– Я приемлю одесский вариант беседы: вопрос на вопрос, – но давайте все-таки вернемся к моему. Не вижу причин, по которым вы не знаете стриптизершу, проживающую с вами в одной квартире. Прежде чем ответите, одна просьба. Отставьте ваш иронический, как вам кажется, а на самом деле хамоватый тон. Вы по-человечески говорить умеете? Или придется вас вызывать по повестке?

– Не надо по повестке. Я не знаю, чего вы хотите. Да, мы жили в одной квартире. Им же всегда денег не хватает, моим родителям. Я старалась ее не видеть. Это все.

– Может, видели кого-то, кто к Нине приходил, или ссоры были с кем-то, например, с вашими родителями?

– Не видела никого. Может, и приходили. Она ж потом одна здесь жила. Ссоры? Понятия не имею. Хотя мой отчим говорит часто жутким тоном со всеми, как будто ему нож в спину вонзили. Характер такой.