Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей

«Надо проверить эту телезвезду. Почему бы и не заняться этим – в нерабочее время? Должно же у меня быть хобби, – окончательно решил Пермяков. – Похмелье обостряет интуицию… Вдруг я не ошибся и девушка с экрана – исчезнувшая семь лет назад Вероника Веселова?»

За окном шумели сосны. Деревья шептались о чем-то своем, напевали, потрескивали ветвями, желали Нике доброго утра.

«Они разговаривают!» – уверял ее Васечка. Ника смеялась: «Глупости! Что ты там слышишь сквозь стеклопакеты?!»

Но на самом деле – она тоже слышала. И радовалась своим соснам, и своему дому, и своей спальне с эркером, и своей горничной, и…

Сегодня Нику опять разбудил шум сосен. Сквозь шелковые портьеры пробивался неяркий осенний день. Она лежала одна, вытянувшись наискосок на огромной итальянской кровати. Иван, несмотря на выходной, уже убрался по своим делам.

Ника потянулась, зевнула, немного покачалась на мягких волнах водяного матраса. До чего ж хорошо! Она легко спрыгнула с кровати, утонула босыми ногами в персидском ковре. С антикварного комода ей подмигнул Васечка. (Его лучшую фотографию Ника оправила в серебряную рамку – XVIII век, работа итальянского мастера.)

Она распахнула окно, улыбнулась осеннему утру, вдохнула прохладный сосновый воздух. Нажала кнопочку интеркома. Горничная откликнулась мгновенно.

– Кофе, сок, круассаны! – весело скомандовала Ника.

Подумать только, недавно она стеснялась приказывать. Голос давал предательского петуха. Но ничего, к хорошему быстро привыкаешь. Сейчас даже не верилось, что когда-то она жила в самарской малогабаритке. Ютилась в колготной общаге. Мыкалась по съемным квартирам. Дрожала от страха в гулком баргузиновском особняке. Кочевала из отеля в мотель, из пансиона – в гостиницу…

Теперь у Ники был свой дом. Построенный по проекту, который выбирала она. Отделанный полностью в соответствии с ее вкусом. Обставленный изящной мебелью. Украшенный антикварными безделушками. Оснащенный дорогой сигнализацией и спутниковой телеантенной.

Однажды она попросила своего юриста посчитать, во сколько ей обошлось все это великолепие. Сообщая конечную сумму, верный очкарик недовольно шлепал губами:

– Если бы не видеокамеры… И не эти ваши световые сенсоры…

– Ну что, что? – поторопила она брюзгу.

– Могли бы и в миллион уложиться.

У Ники радостно ухнуло сердце. Это она, она! Она сама построила себе дом, который стоит больше миллиона долларов!

…Горничная вкатила сервировочный столик. На кофейной чашке серебрилась пылинка. Ника взялась было хмуриться, но передумала, просто смахнула пылинку рукой. Горничная поняла, покраснела. Молча налила ей кофе, сняла крышку с тарелки, где лежали горячие круассаны.

– Ника Александровна, вы про передачу помните? – робко спросила она.

Ника помнила. Потому и проснулась – хотя привыкла по воскресеньям спать до полудня. Ника и хотела посмотреть «Формулу победы», и боялась. Зачем только она согласилась? Вдруг… вдруг… А, ладно, ее теперь все равно не узнать. Не узнать никому – ни Зойке, ни однокурсницам, ни бывшим коллегам по «Почтарю»… Только бабушка бы догадалась. Но в Самаре этот канал не ловится, передачу старушка не увидит.

Она, Ника, стала другой. С другим лицом, с другим голосом, с другой походкой и другими манерами. Даже Иван называет ее «второй женой».

Когда он первый раз сказал так, она даже не поняла: кто это, мол, у тебя первая? Тот, довольный, заржал:

– Фу, бестолочь! Первая жена – Верка, а вторая – Ника. Одна в двух лицах!

Теперь на Земле жила Ника. А Веры Веселовой больше не было. Она умерла, погибла. Вместо нее родилась Ника Колесова. И у Ники – совсем другая жизнь. И, что уж скрывать, новая жизнь ей нравится гораздо больше.

…Ника залпом выпила грейпфрутовый сок и нырнула обратно в кровать. Позавтракает она лежа. «Крошками постель засыплю!» – мелькнула крамольная мысль, явно забредшая откуда-то из прошлой жизни. Но Ника тут же вспомнила: постельное белье в ее спальне меняют ежедневно. Хоть кофе переворачивай – горничная все уберет. Хорошо! Она щелкнула пультом, телевизор включился мгновенно и бесшумно. Вовремя – на экране под бравурную мелодию как раз высветилось: «Формула победы».

– Сегодня у нас в гостях владелица и директор одного из лучших московских салонов красоты очаровательная Ника Колесова!

Тренькнул телефон, она досадливо схватила трубку. Наверняка Иван, кому же еще!

Приветствиями гражданский муж себя не утруждал.

– Эй, ты помнишь – мы вечером в казино идем.

Ника жадно впилась глазами в свое изображение на экране. Какая она… странная. Совсем не похожа на привычное отражение в зеркале. Щеки почему-то пухлее, чем обычно. И стрижка, пожалуй, ей не очень идет. А вот ведущий – такой же, как в жизни. Что поделаешь, у него это профессиональное. Он всегда обязан выглядеть.

– Чего молчишь? – буркнул Баргузинов.

Ника холодно ответила:

– Я телевизор смотрю.

– Ты? Телевизор? – Иван прекрасно знал Никино пренебрежение к бестолковому «ящику».

Вот гад! Значит, он даже не помнит, что сегодня показывают передачу с ее участием. А скорей всего делает вид, что не помнит. Ника нетерпеливо сказала:

– Сегодня «Формула победы».

– А… – лениво протянул он. – Я и забыл… На себя любуешься?

– Любуюсь, – дерзко ответила она. – И тебе советую.

– А то у меня других дел нет! – привычно опустил ее Баргузинов. – Значит, к девяти подскакивай в «Византию».

– Не получится, – спокойно ответила она, продолжая пытливо разглядывать свое лицо на экране. И снизошла до объяснений: – Я сегодня иду на Спивакова.

– Что за хрен?

– Скрипач, – терпеливо пояснила она. – Знаменитый.

– Ясно… – зловеще протянул он. – Скрипочку слушать… С хахалем…

– Как ты достал! – выдохнула Ника. Нажала на «отбой». Не поленилась и выдернула телефон из розетки.

Она пока не решила, что ей делать с Иваном.

Когда-то, еще совсем недавно, ответ имелся один: быть с ним. Всегда… Но сейчас… Надо думать, и думать очень серьезно.

С экрана прозвучал вопрос ведущего:

– Ника, мы знаем, как много у вас работы… Не мешает ли она вашей личной жизни?

И – ее бодрый ответ:

– Конечно, немного мешает. Однако мой друг понимает, какая это ответственность – руководить салоном. Он и сам деловой человек… Поэтому мы всегда стараемся находить разумные компромиссы.

Ника залпом допила кофе. Шестое чувство подсказывало: время компромиссов подходит к концу. Их с Иваном любовь себя изживала. Она отходила. Умирала.

Передача закончилась. Ника опять вызвала горничную. Небрежным жестом отмела ее восхищения-поздравления – обслуга тоже смотрела «Формулу победы» у себя на кухне.

– Буду в кабинете, – проинформировала Ника. – К телефону не подзывайте.

Неохота и некогда выслушивать фальшивые комплименты друзей и коллег.

– А если позвонит Вася?

(Сынуля на выходные отпросился съездить в Самару, к любимой бабушке.)

Ника с едва скрываемым раздражением ответила:

– Вася сейчас – в поезде. Надеюсь, вы помните, во сколько его нужно встретить.

Ника натянула домашний трикотажный костюмчик от Гленфилд и спустилась на первый этаж, в кабинет. Зажгла для уюта свечи. Ей нравилось, как их огоньки отражались в мерцающем экране компьютера. Включила музыкальный центр – сегодня настроение для концептуальных «Blade Runner». Взяла со стола ноутбук и устроилась с ним на диване – за столом сидеть не хотелось. А диван, зараза, был таким мягким… Впрочем, каким же еще ему быть – за двадцать-то тысяч долларов?

…Ника уже разменяла тридцатник, хотя никому об этом не говорила. Но она до сих пор не привыкла к тому, что у нее нет родителей, а у ее сына – ни бабушки, ни дедушки. Прошли годы, но Нику до сих пор преследовал тонкий мамин запах «Шанели» номер пять. Сердце до сих пор щемило, когда в толпе она случайно замечала фигуру, хотя бы смутно напоминающую папину.

Умом она понимала: родителей не вернешь. И мстить за них – до сих пор некому. Да и имеет ли смысл мстить, если жизнь вспять уже никогда не повернется? Но Никино сердце требовало мести. Алкало ее. И уже не могло вести себя иначе.

Поэтому Ника по-прежнему продолжала вести свое «нахимовское» расследование. В ее компьютере имелась специальная директория – обеспеченная тремя ступенями защиты. Здесь находилось досье практически на всех пассажиров судна. На каждого человека был заведен собственный файл. Файлы делились на четыре группы. Одну, самую большую, Ника назвала «чистые». В нее входили 690 человек – спасенные пассажиры и члены экипажа. Ника видела их всех – кого на фотографии, а кого и лично. В принципе эти файлы теперь можно было за ненадобностью уничтожить, но Ника зачем-то хранила их. Вторая группа состояла из списка опознанных погибших и насчитывала 358 человек.