Парикмахер - Шюнеманн Христиан

Анетта Глазер пошарила в боковом кармане своего вязаного жакета, доходившего ей почти до колена, и вытащила губную помаду, вероятно, красную с коричневым оттенком. Потом села и проговорила, подмазывая губы:

- Мы все еще заняты делом Каспари.

- Вы хоть немного продвинулись?

- Вот поэтому я и хотела с вами поговорить. - Анетта Глазер впервые взглянула на меня по-настоящему, прямо. Помада оказалась гигиеническая, бесцветная.

- Если только я вам чем-нибудь смогу помочь… - ответил я.

- Кофе хотите?

- Нет, благодарю.

- Итак, господин Принц, что вы делали сегодня утром в журнале «Вамп»?

- Сегодня утром? У меня была назначена встреча с главным редактором. Откуда вам известно, что я там был?

На мгновение вокруг глаз Анетты Глазер разбежались морщинки.

- Через пять дней после убийства вашей постоянной клиентки вы посещаете главную редакторшу? Для этого должна иметься причина!

- Я собирался поговорить с Евой Шварц по поводу рождественского номера, - спокойно ответил я.

- Александра Каспари пять дней как убита, а вы беседуете с фрау Шварц о рождественском празднике?

- Не о празднике, а о рождественском номере.

- А дальше?

- Разумеется, мы говорили и про Александру. О том, что она была супержурналисткой, постоянно искрилась идеями. И о том, как же пойдут дальше дела журнала. Короче, обо всем, о чем обычно говорят люди, соединенные скорбью о человеке, которого они знали и ценили.

- А кроме этого?

Должен ли я был рассказать комиссарше про свои подозрения? Про то, что Александра, вероятно, слишком тесно сотрудничала с фирмой «Клермон»? Должен ли был ввести в игру имя Фабриса Дюра, менеджера «Клермон» по Германии? Ведь все это были лишь мои домыслы.

- Господин Принц! Ведь речь идет об убийстве! Я всюду встречаю замечательных, вежливых людей, хорошо причесанных, но ни один из них ничего мне не рассказывает. Меня уже тошнит от этого.

Мне тоже стало скверно. Эта особа отчитала меня будто мальчишку. Но нет, все равно мне следовало смотреть на эту беседу - или форменный допрос? - как на взаимовыгодную сделку и предложить ей кое-какую информацию. И я сказал:

- После смерти Александры я прикинул: кому она могла мешать? Кому было выгодно убрать ее с дороги? - Я выждал, скажет ли что-нибудь Анетта Глазер, но она молчала. - А вы сами-то как предполагаете? Кто убийца?

Комиссарша тяжело вздохнула.

- У нас тут не викторина, и я ничего не предполагаю. Я опираюсь на факты. Это не игра. О чем вы говорили с Евой Шварц?

- Она заметила, что во многих номерах «Вамп» чаще всего упоминается продукция фирмы «Клермон». Причем на тех полосах, которые вела Александра.

- И что? Вы хотите сказать, что фрау Каспари получала за это плату?

- Этого я не могу себе представить. Мы все не можем. Александра была не из таких журналистов.

Анетта Глазер что-то записала, а что, я не сумел прочесть.

- Вы знаете Александру лучше, чем пытаетесь мне представить.

- А вы постоянно обвиняете меня, что я не говорю вам правду или ограничиваюсь лишь полуправдой. Прошу, оставьте это. Я парикмахер, я уважаю тайны своих клиентов и не выбалтываю имена и адреса. Даже полиции. Я говорю, что знаю, но я не комиссар. Делайте свою работу, а я буду делать свою. - Во время этого заявления у меня скребли на душе кошки.

- Так мы никуда не продвинемся. - Анетта Глазер встала и подошла к окну. Ее письменный стол показался мне пустыней. С кухонной тарелки кто-то аккуратно счистил остатки шоколадной глазури.

Мне все-таки хотелось что-нибудь выведать у нее. Поэтому я спросил:

- Вам уже что-нибудь известно об орудии убийства?

Комиссарша не отвечала и смотрела в окно. Потом повернулась ко мне, и на фоне светлого прямоугольника я не различал ее лица, видел лишь темный силуэт, обрамленный решеткой.

- Мы еще не выяснили, каким орудием совершено преступление. - Она скрестила руки на груди. - Но речь идет о предмете с острым кончиком.

- Может, ножницы? Или нож для разрезания бумаги?

- Вы носите с собой ножницы, господин Принц?

Я рассмеялся.

- Нет, фрау Глазер, тут вы ошиблись. У меня никогда не бывает с собой ножниц. Даже дома их нет. Для меня они чисто рабочий инструмент.

- Преступник нанес удар только один раз. Фрау Каспари тут же потеряла сознание и прожила максимум пару минут.

- Ее можно было еще спасти? - взволнованно спросил я.

Комиссаршу не интересовали мои чувства.

- Насколько личным было ваше отношение к фрау Каспари? - спросила она.