Парикмахер - Шюнеманн Христиан

- А теперь краска, - сказала она.

- А теперь краска, - повторил я, словно добрый дядюшка, приготовивший приятный сюрприз.

Спустя два часа она покинула мое заведение. Ее платиновая головка светилась на Ханс-Сакс-штрассе. Хофман, сидевший перед открытой дверью кинозала на другой стороне улицы, долго смотрел вслед Александре, потом перевел взгляд на витрину моего салона и выставил кверху большой палец. Супер! Что ж, спасибо на добром слове. Час был поздний. Я запер дверь, выключил свет, вышел через боковую дверь на лестницу и поднялся к себе. Темное прошлое Александры так и осталось на полу. Завтра утром волосы подметет уборщица. Так закончился последний визит Александры в мой салон.

2

- Кто-кто?

Рубашка, брошенная на телефонный аппарат, приглушила звонок. Я выпутался из простыни и зашлепал с трубкой в руке к распахнутой балконной двери. Часы на церковной башне сверкали в лучах утреннего солнца. Стрелки показывали начало восьмого. Я обливался потом. Ночь не принесла свежести.

- Послушай меня. - На другом конце провода исходил нетерпением Клаус-Петер. - Скорей всего ее убили. Редакторшу, из журнала «Мишель».

Клаус-Петер журналист, пишет для утренней газеты «Мюнхнер морген». Убийство для него - подарок судьбы, лакомый кусочек.

- Теперь присядь на кровать, а то упадешь, в этом деле скорей всего замешана Каспари.

Стрелка часов на колокольне перескочила еще на минуту. О чем там говорил Клаус-Петер?

- Убитая была вроде бы блондинкой. Ты ведь знаешь всех дам из «Мишель»? Кто там из них блондинка? - Из мембраны хлынула латиноамериканская попса. Я отвел телефон подальше от уха.

- Я не всех знаю, - буркнул я и зевнул. - Вот Зоэ мы недавно осветляли пряди…

- А та блондинка с высокой прической?

- Ева Шварц? Так она из журнала «Вамп». К тому же теперь уже не блондинка. Беа покрасила ее в рыжий цвет.

- Давно?

- Как минимум полгода назад. Нет, даже раньше.

- Проклятье.

На балконе было не прохладней, чем в комнате. Казалось, какая-то адская машина выплевывала жаркие дни, словно горячий поп-корн. Мне приходилось каждый день закрывать жалюзи, защищая квартиру от солнца.

- Больше никто не приходит тебе в голову? - не унимался Клаус-Петер.

Я задумался.

- Еще есть Гуннар, тот самый юноша из отдела оформления. Вот он - настоящая блондинка.

- Все остришь?

Левкои нужно регулярно поливать. А я вчера забыл, и они к утру поникли. Ночью их аромат наполнял комнату. Мне снились цветущие луга, старые деревья. Во сне я видел Алешу. Пока Клаус-Петер говорил, у меня перед глазами стояли майские дни, которые я провел на его даче в России. Тогда там не было ни жары, ни гудения фенов, ни капризных клиентов, ни взбудораженных журналистов, почуявших мертвечину, словно грифы.

- О'кей, как я вижу, ты ничего не знаешь, - буркнул Клаус-Петер.

- Увы, к сожалению. Ты уверен, что ничего не напутал в своей истории?

Клаус-Петер положил трубку.

Я долго стоял под душем. Вода выпрямляла завитки волос, покрывавших мою грудь и ноги. Я размышлял над странным звонком. Откуда у него такая информация об убитой блондинке-редакторше? Перед зеркалом я намылил щеки и шею. Пена смягчает щетину. Бритье чем-то сродни медитации. Я люблю это занятие и бреюсь каждый день, хотя мог бы этого и не делать - я обрастаю довольно медленно. Проблемы возникают лишь с ямкой на подбородке - тут уж надо повозиться. Мой рот чуточку крупноват. Алеше нравятся мои голубые глаза. Мне уже сорок два, но в моей темной шевелюре я пока еще не обнаружил ни одного седого волоса… Возможно, Клаус-Петер что-то напутал. Он хороший репортер, но бывает чересчур легковерен. Иногда пользуется сомнительными источниками, как в случае с фотомоделью, знойной брюнеткой. Тогда он написал, что она якобы повесилась на собственных длинных волосах, а потом выяснилось, что в деле фигурирует банальная бельевая веревка.

Я в беспокойстве пробежался по квартире, роняя на паркет пенные кляксы зубной пасты - в это время я чистил зубы. Свободной рукой собрал в стопку журналы, смел крошки, оставшиеся на столе от вчерашнего ужина. Моя сестра Регула находит мое жилье неуютным - ни пальм, ни свечей, полно стульев. Я открыл створку окна, выходящего на Ханс-Сакс-штрассе. Из эркера увидел нашу уборщицу Агнесс. Она как раз пристегнула цепочкой свой велосипед к столбу освещения и зашла в салон - у нее свой ключ. Потом она поднимется сюда и сотрет с паркета белые кляксы. Я натянул брюки из хлопка, в которых был и вчера, застегнул на ходу кнопки на рубашке - ее я получил пару дней назад по почте от своего лондонского портного - и сунул ноги в сандалии, пережившие уже половину третьего сезона. На балконе оживали левкои, некоторые подняли головки. Я запер на ключ дверь квартиры.