Зачем тебе алиби… - Малышева Анна

В сущности, она не хотела грубить матери, но спокойно слушать нравоучения не могла. Мать вконец расстроилась, это было заметно. Анжелика тоже пала духом. «И почему она никогда не может поговорить со мной, как с человеком, а не как с собакой, которая нагадила в углу? — спросила себя Анжелика. — Почему я всегда как будто виновата перед нею? Конечно, станешь при таких условиях грубиянкой! И ведь я понимаю, что она желает мне добра, но как она это делает!»

Мать налила себе холодного жидкого чаю и сдавленно произнесла:

— Не хотела тебя расстраивать, но ладно уж. У Игоря, кажется, была женщина.

— Знаю! — беспечно отмахнулась Анжелика.

Мать остолбенела. Спустя минуту она осторожно спросила:

— Откуда ты знаешь?

— А ты откуда?

— Она звонила, когда были поминки… — неуверенно пробормотала мать. — Такой довольно молодой голос… Спросила Игоря, я сказала, что он умер…

Она ахнула и повесила трубку. Я даже не успела узнать, кто звонит.

— А может, просто знакомая?

— Все знакомые были на поминках! И вообще, я уж как-нибудь разберу по голосу, любовница это или просто знакомая! Опыт есть!

— Да уж, — протянула дочь. — Ты запросто могла бы сама вести следствие. Я думаю, уже нашла бы ее.

— А что следователь говорит?

— Меня оправдали. У меня есть алиби. — Все это не совсем соответствовало действительности, но она предпочитала раз и навсегда закрыть эту тему.

И ей было жалко мать — та, конечно, боялась за дочь, находящуюся под следствием.

— Слава богу! Еще бы они тебя не оправдали! А я думаю, раз квартиру не ограбили, может, это была его женщина?

— Да и я так думаю.

— А может — та, которая звонила?!

— Вполне вероятно. Жалко, ты с ней подольше не поболтала. Я, между прочим, уже сдала следователю видеокассету с записью ее физиономии, — сообщила Анжелика. — Надеюсь, ее очень быстро найдут. Но хотелось бы знать имя.

— А как же ты про нее узнала? Игорь же не мог рассказать…

— Конечно, нет. Узнала от посторонних людей.

И вообще, мой муж был та-а-кой! — Анжелика округлила глаза. — А ты все говорила, что я его недостойна! Да я просто ангел по сравнению с ним, никогда не изменяла.

Мать не стала возражать. Верность была тем качеством, которое, как она считала, передалось ее дочери по наследству от нее. Отца в смысле наследственности она решительно сбрасывала со счетов — не желала, чтобы Анжелика чем-то на него походила.

— А вообще-то… — медленно проговорила Анжелика. — Вообще-то, наверное, та; с кем ты говорила, ни при чем.

— Это почему?

— С какой стати ей спрашивать Игоря, если она его убила?

— А может — для отвода глаз! — предположила мать. — Может, она хотела проверить, добила Игоря или нет?!

— Ну, прекрати. Для отвода глаз ей бы надо сидеть у себя в норе и не высовываться. Ее никто не знает, зачем ей вообще сюда лезть? Вот если бы это была одна из его знакомых по работе! Тогда ей обязательно надо было прийти на поминки, чтобы снять с себя подозрения.

Зазвонил телефон. Анжелика сбегала в большую комнату, взяла трубку, сказала «алло!», но там сразу послышались гудки. Она вернулась к матери и решительно заявила:

— А вообще, мам, я собиралась уходить. Так что извини…

— Я подожду, когда ты вернешься, — предложила мать. — Хочешь, обед сготовлю?

— Нет, я приду поздно.

— Тебе же одиноко…

— Нет, — отрезала Анжелика.

Мать не стала настаивать. Когда Анжелика говорила «нет» таким тоном, спорить было бесполезно. Она разобрала сумку, сунула продукты в холодильник и ушла — разом постаревшая, выпустившая боевой пыл, грустная. Анжелика отдернула занавеску и посмотрела, как мать пересекает двор.

Сердце сжалось — сверху та выглядела маленькой, трогательной, жалкой. "Мне не одиноко, это ей самой одиноко, она тянется ко мне… — поняла Анжелика. — Я свинья. Но окликнуть ее, позвать назад?

Поздно. С этим я опоздала на много лет. Нам будет плохо вместе. Мы друг друга не поймем. Не знаю, что делать. Не знаю".

На сердце у нее было тяжело. Не развеселило даже зрелище девочек, играющих под окнами в «классики». Теперь там веселилась целая стайка в шортиках и расклешенных юбочках. Свою знакомую девочку, которая рисовала кривые «классики» и училась играть в полном одиночестве, Анжелика тоже узнала. Та сидела на бордюре, скрестив ноги в голубых джинсах, и смотрела на скачущих подруг. Она не играла. Ее никто не брал в пару. Такая неуклюжая напарница могла испортить все дело.

Девчонки скакали, изощряясь на все лады — по диагонали, задом-наперед, с закрытыми глазами, на левой ноге, хлопали себя ладонями по груди после каждого прыжка и удара по бите, даже ползали на корточках, при каждом ударе подпрыгивая, наподобие жаб. Анжелика смотрела на них с завистью, девочка на обочине тоже. «Вот, — подумала Анжелика, — она так сидит, совсем одна, а потом ей станет до того одиноко, что она выскочит замуж за первого попавшегося мужчину, который сломает ей жизнь…» Теперь, когда она думала о муже, угрызения совести ее не мучили. Возможно, последней каплей было вчерашнее известие о том, что величественная Ада Дмитриевна, вдова художника, была любовницей Игоря. Это было нелепо, смешно и удивительно. Так удивительно, что мало верилось. Но Анжелика поверила сразу и потеряла остатки уважения и к соседке, и к покойному мужу, да и ко всему миру в целом.

Снова зазвонил телефон. В трубке раздавался убитый голос Саши:

— Надеюсь, у тебя дела лучше, чем у меня.

— В чем дело?

— Ленку забрали.

В глазах у нее потемнело. Она некоторое время ловила воздух распахнутым ртом, потом наконец собралась с силами и выдавила:

— Господи, за что?

— Как это — за что? — Голос у него звучал недоверчиво. — Ты меня вообще слушаешь? Я же тебе говорю — ее увезли в больницу.

— Первый раз слышу! Я думала — в милицию!

— За что?! — в свою очередь воскликнул он.

— Вот и я удивилась… А что с ней такое? Нервный срыв, что ли?

— Да, но это не главное. Срыв я бы еще пережил. Она наглоталась таблеток.

— Ленка?! — изумилась она. — Сознательно наглоталась?

— А ты думаешь — случайно?! По рассеянности выпила две упаковки снотворного?! Прихожу домой вчера вечером от тебя, гляжу — она лежит в постели, глаза закрыты, дышит тихо. Я успокоился — хоть уснула. Знаешь, я за нее боялся в последнее время. Ей вся эта история тяжело далась!

— Почему-то тяжелее, чем мне и тебе, — проворчала Анжелика. — А ведь она ему никто! Когда она начинала закатывать нам сцены или падать в свои обмороки, мне казалось, что она это делает специально, чтобы доказать, какая я бессердечная.

— Но она это делала не специально.. — уныло возразил он. — Лена не такой человек. Я всегда считал ее более выносливой… Во всяком случае, ломать комедию она бы не стала. Ей действительно было плохо, а мы не понимали… К утру до меня дошло, что спит она как-то чересчур спокойно, не вздыхает, не ворочается. А в последнее время у нее был такой нервный сон! Смотрю на стол — там пустой стакан, бутылка воды рядом и бумажки. Я сперва внимания не обратил, а тут стал рассматривать. И обнаружил, что все это от снотворного. Стал ее толкать — не просыпается. Но сердце еще прослушивалось, только так тихо, жутко… Я вызвал «скорую», ее увезли…