ДНК неземной любви - Степанова Татьяна Юрьевна

На танцполе было не протолкнуться.

– Всем оставаться на местах! Проверка документов!

Это прогремело в динамик. Но лучше бы этого не произносили, потому что именно это, а вовсе не штурм дверей подействовало на гостей «Ямы», как спичка, брошенная в муравейник.

– Они здесь!

– Внутри!

– Атас!

– Скорпион, что же ты? Покажи себя, покажи свою силу! Убей их!!

Там, на танцполе, кокаиновый градус уже зашкаливал. Катя в какой-то момент испугалась, что ее сейчас задавит, сомнет эта безумная, озверевшая толпа. Потом ОМОН как-то сгруппировался, надавил и... стало легче дышать, место очистилось... Толпа отхлынула в глубь танцпола. А на импровизированной эстраде в меняющихся лучах подсветки возник силуэт.

Тьма... Она обрушилась со всех сторон. И «Яма» сразу наполнилась ревом и криками. Но тут же сработали новые светодиоды, свет стал багровым, и вот уже вопли стихли, и стало видно, кто стоит там, на помосте эстрады...

– Гражданин Кадош!

Нет, здесь, в «Яме», он всегда был Скорпионом. И вот, странное дело, увидев его, Катя отчего-то мгновенно успокоилась, ибо в этом парне не было ничего экстраординарного, пугающего, наоборот, все сейчас отдавало каким-то дешевым оккультным балаганом – и его отрешенный, нарочито «жреческий» вид, и его черный кожаный балахон, сапоги, отделанные серебряными вставками, бледное, гладковыбритое лицо, аккуратная модная стрижка... Он воздел руки над головой – левая ладонь была разрезана чем-то острым, и на пол капала кровь...

– Гражданин Кадош! Кончайте этот цирк! Прикажите вашим гостям успокоиться и спускайтесь! Вы арестованы! – это резко и громко скомандовала капитан Белоручка.

Катя увидела ее у самой сцены, Лиля стояла впереди омоновцев.

– Скорпион, что же ты?! Убей эту ментовскую суку!!!

Это крикнул кто-то из задних рядов, кто-то невидимый, кто-то, кого так потом и не нашли, хотя искали с великим пристрастием...

Кадош-Скорпион левой окровавленной рукой рванул из внутреннего кармана пистолет и выстрелил...

Он выстрелил Лиле прямо в лицо.

А потом... Все смешалось.

ОМОН, готы, ОМОН...

Сломанные ногти, наручники на заломленных в болевом приеме руках, звон разбитого стекла, треснувшие зеркала, брошенный под ноги щит, которым крушили, отбивались, резиновые дубинки...

Катя сидела на полу и больше не боялась, что ее сомнут или затопчут в свалке. Она боялась другого – было страшно посмотреть... посмотреть вот сюда вниз... она лишь чувствовал Лилькину руку... Она держала Лилькину голову на своих коленях и не могла, не могла взглянуть на ее лицо – все казалось, что выстрел разворотил это чудесное, это милое, это прекрасное, девичье, мальчишеское лицо... изуродовал, убил, убил...

Вот так, на ощупь...

– Прекрати, щекотно...

Словно пелена упала. Или то малиновая подсветка зажглась... малиновая, вместо багровой.

– Лилечка, мы сейчас «Скорую» тебе... Куда, куда ты ранена, скажи?

Капитан Белоручка пошевелилась, потом ощупала свое лицо.

– Кажется, никуда, вот тут только на лбу кожу больно, жжет.

Она села, а Катя...

Она все еще не верила: ни капли крови, ни единой капли. Но он же стрелял на глазах у всей кодлы.

Готы свидетели и ОМОН...

Он стрелял в нее в упор.

– Где Кадош? Взяли его? – Капитан Белоручка поднялась. Катя и командир ОМОНа подхватили ее под руки.

– В автобусе в наручниках.

Она слегка пошатывалась и все ощупывала свое лицо.

Катя вывела ее на улицу. Из «Ямы» омоновцы доставали последних готов и заталкивали их в автобусы – в ближайшее отделение милиции, в «обезьянник», оформлять протокол на каждого по отдельности.

В Чертольском переулке светало. Первые солнечные лучи освещали балконы соседнего многоквартирного дома, усеянные разбуженными жильцами.

Слепые, глухие проснулись...

– Правильно! Молодцы! Давно надо было этот притон прихлопнуть. А то устраивали тут Хеллоуин каждую ночь!

– Зеркальце дай, – уже в машине попросила Лиля. – Сейчас приедем на Петровку... пока со Скорпионом будем разбираться, пусть к девяти судью Белоусова доставят... И образцы почерка... Негоже, конечно, столько дел сразу делать, но, кажется, подружка, ничего нам больше не остается. Время пришло...

На Петровке, 38 работали совершенно по-другому, и Кате, привыкшей к совершенно иному ритму, к иной структуре, организации, привыкшей к своему областному Главку, опять пришлось смириться с мыслью, что «в гостях – не дома». Терпят, дают собирать информацию для статьи – и на том спасибо.

Еще не было девяти, а уже толклось кругом так много начальства. И Кате до слез было жаль Лильку – раненую Лильку (она же видела, как Скорпион стрелял в нее!), которой приходилось докладывать, рапортовать всем этим важным, надутым министерским индюкам.

Начальственные лица менялись, едва лишь речь заходила о поразительных результатах анализа ДНК.

Первой реакцией было – НЕ ВЕРЮ! И тогда в дело вступал всеми уважаемый эксперт-криминалист Сиваков и читал свой обстоятельный доклад, оперируя данными экспертиз по убийству Колобердяева и Юлии Кадош. С часу на час ждали результаты экспертизы и по убийству Кристины Величко. И тогда раздраженное начальственное «не верю!» уступало место озадаченности.

Однако Катю волновала совсем другая экспертиза.

– Что с пистолетом Кадоша? – спросила она, улучив момент, эксперта Сивакова. – Осмотрели?

– «Макаров», без номера, по базе данных не проходит. С холостыми патронами в обойме.

– С холостыми?

Катя сжала кулаки. Ну, конечно... он стрелял в Лильку холостыми... Гад, испугать хотел...

Кадоша-Скорпиона она увидела в коридоре розыска в наручниках – его вели в лабораторию «откатывать пальцы». Катя хотела было последовать за ним, но неожиданно увидела в конце коридора группу людей. Новых свидетелей доставили – работников «Трагикомической артели». Среди них Катя узнала и Константина Мартова – их тут же развели по разным кабинетам допрашивать по поводу посещения Скорпионом и Кристиной Величко театра накануне убийства.

Одновременно на Петровку привезли и персонал ресторана «Беллецца». И Катя впервые лицезрела того самого повара Шуляка, о котором столько всего говорили. Это был высокий крупный мужчина с седыми висками и офицерской выправкой, в отлично сшитом костюме. Катя обратила внимание на его руки – сильные кисти с длинными пальцами... Должно быть, там, у себя на кухне, готовя телятину по-тоскански, он весьма ловко орудует ножами и держит поварешку мертвой хваткой.

Мертвой хваткой... такими вот руками повара-артиста...

– Да, приезжал... с молодой женщиной, с дамой – вдвоем, значит... ужинали... столик у окна с видом на бульвар... Все чин чинарем... Он наш постоянный клиент – последние год-полтора только к нам и ходит обедать. Да, эта вот самая и есть – брюнетка, она мороженое фирменное заказала на десерт... И фамилию его знаю – Белоусов его фамилия, водитель от него иногда заезжает на служебной машине, делает заказ на дом – на его имя... Но это редко... Что в тот вечер было? Ничего – поужинали, музыку послушали и ушли. Нет, не танцевали, он, видно, не любитель танцев-то, возраст не тот... Она? Нет, не казалась она расстроенной или встревоженной, та еще вертихвостка... то есть дама... Мужчина платит за все, отчего ж не попользоваться, правда? Да, ушли вместе, его служебная машина ждала. Колобердяев Сан Саныч? А что вы меня все про него спрашиваете? Я же сказал – шапочно мы были с ним знакомы: здрасьте – до свидания. Что вы меня все о нем пытаете? Нет... не знаю я... С Белоусовым вместе? Да нет, не были они вместе никогда... всегда порознь в ресторан наш приходили, в разное время... Я не интересовался... Говорю вам, не интересовался я, у меня своя работа, у плиты стоять... И вообще, не впутывайте вы меня в это дело!

Несмотря на солидный вид, голос у повара Шуляка был противный. Предательский какой-то голос...

– Лжет ведь, подлец, глазом не моргнет.

Катя оглянулась: кто это застукал ее, подслушивающую допрос у двери? Мартов – стоит руки в брюки.

– А что, с вами уже закончили беседовать? – спросила Катя.

– Подождать велели в коридоре. Прицепились – отчего нетрезвый, под мухой? Как будто я знал, что меня на Петровку спозаранку опера потянут, – Мартов усмехнулся и присел на банкетку.

Лицо у него покраснело и вспухло – то ли от недосыпа, то ли от алкоголя.

– Почему это повар лжет? – Катя села рядом.

– Потому что сукин сын, если бы не Сан Саныч, подвизался бы где-нибудь сейчас в шашлычной с шаурмой... А тот его в центре на хорошее место устроил. Повара этого, Сан Саныч мне сам рассказывал, из мидовской обслуги с треском поперли – продукты крал... Там же у них все по госрасценкам – икра черная, поросята, омары и все такое для дипломатического стола... Давненько, правда, это было, но репутация-то все равно порченая, а Сан Саныч его в «Беллеццу» устроил, а он... И не жаль ему, подлецу.

– Можно подумать, что вам жаль Колобердяева.