Миллион в воздухе - Вербинина Валерия

– Вы говорите – люди, которые избавлялись от тела, – заметил Папийон, который слушал Амалию чрезвычайно внимательно. – Вы уже знаете, кто это?

– Знаю. Но для полноты картины мне необходимо понять, кто был их сообщницей. Кстати, что там с убийством Жоржетты Бриоль? Вы уже арестовали ее друга-фальшивомонетчика?

– Да, Депре мне телеграфировал. Но Руссело категорически отрицает, что убивал ее. И к тому же, похоже, у него алиби. Впрочем, вопрос, действительно ли это алиби или его друзья свидетельствуют в его пользу, чтобы он не угодил на гильотину. Между прочим, Руссело уверяет, что ни за что не стал бы трогать Жоржетту, что она любила только его, а те, с кем она была ради денег, ничего не значили. Он был уверен, что они станут жить вместе, как только он выйдет из тюрьмы, и был удивлен, что она как раз в это время уехала из Парижа. Он поехал за ней в Ниццу, там его и арестовали.

– И последний вопрос, – сказала Амалия. – Кому предназначалось письмо в Ницце?

– Внуку Малле, сыну его дочери, которая умерла. Зять Малле был фокусником, а внук странствовал по Европе с труппой циркачей. Из Барселоны он написал деду, что вскоре вернется во Францию и морем прибудет в Ниццу. Тот хотел ответить ему и написал в Ниццу до востребования. В общем, это была самая обычная история, но нас она здорово запутала. Дело в том, что письмо было адресовано Пиге, а, по нашим данным, Оберштейн как-то пользовался фальшивым паспортом на ту же фамилию. Если бы Моннере не торопился пожать все лавры, если бы расспросил хотя бы жену Малле, то понял бы, что к чему. Но он сделал ошибку, а вслед за ним и мы.

– Господин комиссар! – На пороге возник оборванец с военной выправкой. – О, так я и знал, что вы беседуете с вашей старой знакомой. Чего вы ждете? Мы можем ехать!

– Здравствуйте, полковник, – сказала Амалия. – Вы чудесно выглядите!

Однако полковник Лоран был не лыком шит, что и доказал его ответ.

– Вы тоже, сударыня, – язвительно промолвил он, кланяясь. – Наряд горничной вам совершенно не к лицу! Ваше счастье, что месье Папийон поручился за вас и предложил предоставить вам полную свободу действий, потому что, по его словам, чего не отыщете вы, не найдет никто. Но мы не теряли вас из виду, сударыня, ни на минуту!

– Какой ужасный нищий! – вполголоса сказала Мэй Уолтеру, который рассматривал витражи. – Интересно, о чем он беседует с баронессой Корф?

– Понятия не имею, дорогая, – ответил тот, улыбаясь своей доброй улыбкой. – По правде говоря, я ужасно рад, что все закончилось.

– Я, наверное, подожду тебя снаружи, – сказала Мэй. – Там тепло и солнечно. – Она порылась в сумочке. – Уолтер, у тебя не найдется мелкой монеты?

Амалия и полковник Лоран все еще пререкались. Папийон благоразумно пытался остановить перепалку, но старые противники остались глухи к увещеваниям. Как ни странно, но конец распре положила Мэй, которая величаво проследовала к выходу, по пути вложив монетку в руку полковника.

– Вот, – сказала она. – Это вам от святого Северина, мсье.

После чего удалилась, а полковник Лоран утратил дар речи. Кристиан не выдержал и расхохотался. Папийон отвернулся, пряча в усах улыбку.

– Простите, – сказал он, – нам пора идти. Надо будет разобраться с этим прохвостом и еще найти чертежи Пено, о которых вы упоминали. Но, думаю, вечером я заеду к вам… на правах старого друга.

Он как-то очень галантно поклонился Амалии и бесшумно двинулся к выходу вслед за красным от раздражения полковником.

– Вы жалеете, – заметил Кристиан Амалии.

– О чем?

– Вы же хотели… – он закусил губу, – достать чертежи для своих. Разве нет?

– Еще чего не хватало, – усмехнулась Амалия. – После этого они вообразили бы, что я жить без них не могу, и тогда уж точно не оставили бы меня в покое. Нет, я очень рада, что все получилось именно так. Кому нужен самолет, пусть сам его выдумывает, а не ворует чужие идеи. Хотя… – она сделала паузу и разгладила ладонью складку на юбке, – я не думаю, что у изобретения Адера есть будущее.

– Почему? Вам не нравится мысль о том, что человек может летать?

– Нет, – рассеянно ответила Амалия, – дело вовсе не в этом. Просто, мне кажется, месье Адер неудачно выбрал образец для своей машины. Трудно вообразить более противное животное, чем летучая мышь. Да, да, и не надо улыбаться.

Она увидела, что Уолтер закончил осмотр витражей, и поднялась с места.

– Будущее покажет, правы вы или нет, – сказал Кристиан. – В конце концов, даже Наполеон не признавал паровых машин.

– Значит, не зря моя прабабушка говорила, что знала генералов получше него, – парировала Амалия. – Кстати, граф, у меня к вам просьба. Мне бы хотелось пожертвовать деньги этой замечательной церкви, где мы поставили точку в наших приключениях, но я предпочитаю сделать это через вас, потому что сама я не католичка. Вы согласны?

– Разумеется, – ответил Кристиан. Он хотел добавить еще что-то, но тут их самым невежливым образом прервали. Входная дверь распахнулась им навстречу, и на пороге показалась Кларисса Бланшар.

– Вот вы где! – проскрежетала она, увидев Амалию в окружении верных мушкетеров. – Так-так, очень хорошо. Только у меня один вопрос: куда вы дели мою внучку?

– Мэй!

– Мадемуазель Уинтерберри!

– Мэй, где вы?

Однако девушка не показывалась и не отзывалась. Уолтер вспомнил, что на церкви Святого Северина имеются какие-то необыкновенно замечательные гаргульи, о которых говорил священник, и предположил, что Мэй могла прогуляться вокруг здания, чтобы взглянуть на них. Мушкетеры, а также ее преосвященство три раза обежали вокруг церкви и вернулись к входу, констатировав, что гаргульи на месте, а Мэй нигде нет.

– Должна сказать, – заметила Амалия, – что мне все это крайне не нравится.

Тут она заметила бедно одетого веснушчатого мальчишку лет десяти, который стоял неподалеку и с любопытством смотрел на нее.

– Послушай, – спросила она у мальчика, – ты не видел тут девушку в бежевом платье? Она вышла из церкви минут десять тому назад.

– Нет, не видел, – ответил мальчик. – А вы Амалия, да?

– Откуда ты знаешь? – удивился Кристиан.

– Меня господин просил передать вам записку, – объявил оборванец и действительно достал из кармашка штанишек обрывок бумаги с нацарапанными на нем каракулями. – Сказал, срочно. Вот!

С этими словами он сунул листок в руки Амалии и кинулся бежать во весь дух.

– Я убью Папийона, – коротко сказала баронесса, прочитав то, что было написано на листке. – «Покинул Францию», «покинул Францию»! – передразнила она. Граф де Ламбер еще никогда не видел ее в такой ярости. – Уолтер! Срочно в машину! Кристиан! Гоните на набережную Орфевр!

– А как же… – начал священник.

– Мадам Бланшар? Поверьте мне, она как-нибудь обойдется без нас… как и мы без нее, – добавила она как бы про себя.

Через полчаса Амалия в кабинете Папийона коротко пересказала то, что им было известно. Если верить записке, Оберштейн похитил Мэй и угрожал ее убить, если ему не отдадут чертежи. Место встречи – через два часа в Венсеннском лесу между Золотыми воротами и озером. Выслушав Амалию, Папийон вздохнул.

– Госпожа баронесса, – сказал он, – вы должны понимать, что теперь, когда мы заполучили чертежи, мы уже не выпустим их из рук. Между нами, министр внутренних дел уже звонил мне, – он выразительно покосился на телефонный аппарат, стоявший на его столе, – и он до смерти рад, что мы так дешево отделались.

– Мне не нужны чертежи, – отрезала Амалия. – Дайте мне бумаги, которые внешне напоминали бы их. Все равно Оберштейн не разбирается в летательных аппаратах, и я сомневаюсь, что у него будет время проверять, настоящие они или нет.

Папийон посмотрел на ее лицо, вызвал помощника, шепотом отдал ему какое-то указание и повернулся к карте Франции, которая висела на стене.

– Хм… Венсенн – это восток. Допустим, Оберштейн хочет добраться до германской границы, но туда в любом случае путь не близкий. – Он нахмурился. – Он не отдаст вам заложницу, госпожа баронесса. Она нужна ему, чтобы добраться до границы. Он решил сыграть по-крупному, и это не тот игрок, который будет колебаться, если речь зайдет о чужой жизни.

– Все это мне прекрасно известно, – сказала Амалия. – Но Мэй во что бы то ни стало необходимо выручить.

– Полагаю, – сказал Папийон, – я смогу послать в Венсенн наших людей, чтобы они оказали вам помощь на месте. Сам я, разумеется, тоже поеду.

– В записке сказано, чтобы я не привлекала полицию, – напомнила Амалия. – Иначе Оберштейн ни за что не ручается… и так далее.

– Но вы уже обратились ко мне, – серьезно сказал Папийон. – Я виноват, что ввел вас в заблуждение. Конечно, Оберштейн обвел моего человека вокруг пальца, сделав вид, что уезжает. Я не отрицаю своей вины.

– Боюсь, – твердо ответила Амалия, – что в этом деле я не могу ни на кого положиться, кроме… – Она задумалась, а потом уверенно проговорила: – Джокера. Конечно, мне нужен джокер.