Миллион в воздухе - Вербинина Валерия

– Вот! – взволнованно закричал Уолтер. – Это он! Его карета!

Амалия затормозила и подъехала ближе. Бешеная гонка закончилась. Кристиан держал под уздцы лошадей, фыркавших и скребущих копытами землю. В полусотне метров висел над травой воздушный шар, и какая-то дама с помощью двух мужчин пыталась выбраться из корзины, сопровождая каждое свое движение причитаниями. Уолтер вытаращил глаза.

– Мадам Кларисса? – пролепетал он.

Однако тотчас же вспомнил о девушке в карете и бросился к ней.

– Мэй! Мэй, ты меня слышишь?

Она дремала, но, когда Уолтер вытащил ее из кареты, приоткрыла глаза.

– Ах! Уолтер! Это ты? А что случилось? – Она приподняла голову. – Что это за место?

– Мэй, разве ты не помнишь, что с тобой произошло? – с тревогой спросил Уолтер. – Оберштейн похитил тебя! Он хотел увезти тебя с собой, как заложницу!

– Я ничего не помню, – призналась Мэй, хлопая ресницами. – Кажется, я вышла из церкви… ну да! И еще эта тряпка на лице… шарф или что-то вроде нее… с таким неприятным запахом…

– Судя по всему, Оберштейн усыпил ее хлороформом, – вмешалась Амалия. – Увез с собой и морочил нам голову, что он тут не один, что у него есть сообщники. – Она повернулась к Кристиану. – А где он, кстати?

Граф замялся.

– Лежит у дороги недалеко отсюда, – наконец признался он. – Ему… э… попало по голове мешком с песком, который мы держим в качестве балласта.

– Вы бросили на него сверху мешок с песком? – изумилась Амалия. – Браво, граф! Вы оказались очень находчивы!

– Это не я, – улыбнулся Кристиан. – Это ее бабушка.

Меж тем Кларисса, охая и держась за бок, выбралась наконец из корзины и подошла к внучке.

– Так! – объявила она, сверкая глазами. – Во-первых, я немолодая женщина! – Она отлично знала, что неплохой еще не значит хороший, а немолодой – не обязательно старый. Хотя Клариссе было уже 65, ничто в мире не могло заставить ее признать себя старухой. – Мне надо беречь здоровье, а из-за тебя пришлось летать на воздушном шаре! И еще эти прохвосты не хотели меня пускать, хотя я с таким трудом их отыскала!

Она свирепо покосилась на Жака Понталье и второго воздухоплавателя, которым оказался невысокий молодой человек южной внешности с пышными усиками. Последний, однако, истолковал взгляд старой дамы в свою пользу, потому что поклонился, прижав руку к груди, и широко улыбнулся.

– Нечего улыбаться, – возмутилась Кларисса, – я чуть не умерла там наверху от страха! Во-вторых… да, что во-вторых? – Она отдышалась. – Я желаю, чтобы мне все наконец объяснили! То ты сбегаешь от своей бабушки, то ходишь в бриллиантах, то тебя берут в заложницы… И в-третьих, Флора – это твоя кукла?

– Да, – пролепетала Мэй и густо покраснела.

Кларисса развела руками.

– И ты еще собралась замуж! Боже мой, как же ты будешь жить? Ведь замужество – это…

Судя по всему, Кларисса собиралась высказать свои взгляды на брак, которые никак нельзя было назвать толерантными, но ее перебила Мэй.

– Это очень хорошо, – сказала она серьезно. – Потому что рядом со мной будет Уолтер.

И она влюбленно поглядела на него, а он покраснел и поцеловал ее маленькие пальчики.

– Священник! – простонала старая дама. – Моя внучка выходит за священника! Послушай, может быть, ты еще передумаешь, а? Есть же, в конце концов, и другие варианты. Граф де Ламбер, к примеру…

Кристиан закашлялся и отпустил узду. Впрочем, уже не было никакой нужды держать коней, которые вели себя совершенно спокойно.

– Я, пожалуй, пойду посмотрю, как там мсье Оберштейн, – объявил он. – Вдруг он решил прийти в себя и учинит нам еще какую-нибудь пакость.

И он быстро удалился.

– Нет, не думаю, что он пришел в себя, – заметил молодой воздухоплаватель. По-французски он говорил с заметным акцентом. – Уверен, ему здорово досталось.

– Я должна поблагодарить вас, – сказала Амалия. – Вы Жак Понталье, да?

– Нет, – живо ответил ее собеседник, – я Сантос-Дюмон. Альберто Сантос-Дюмон, для вас – просто Альберто. Жак – это он. – Он указал на второго воздухоплавателя, который стоял неподалеку.

– Вы замечательные люди, – серьезно сказала Амалия. – У меня ничего бы не получилось, если бы вы отказались помочь нам. Так что – спасибо.

– Ну что вы, – заворчал Жак. – Все равно этот шар надо было испытать, рано или поздно. Правда, Альберто?

– Сущая правда, – подтвердил тот, улыбаясь, как ребенок.

Меж тем вокруг наших друзей стали собираться люди. Первым, как ни странно, появился Бланшар. Он прискакал на лошади, которая уже была вся в пене, и буквально кубарем скатился с седла.

– Клер! Клер! Все в порядке? Милая, все хорошо? Я так боялся, что с тобой что-нибудь случится!

– И чего ты боялся? – проворчала Кларисса, обмахиваясь веером. – Завещание все равно в твою пользу, стал бы богатым вдовцом да жил бы в свое удовольствие.

– Клер, – жалобно ответил Бланшар, держа ее за руки, – что ты такое говоришь! Как я буду жить без тебя? У меня же никого больше нет!

Старая дама, верная себе, хотела отпустить какую-нибудь колкость, но перехватила взгляд Амалии, полный понимания, – и прикусила язык.

– Перестань, Юбер, – смущенно проговорила Кларисса. – Видишь, я даже летала на шаре, хотя до смерти боюсь высоты. Жизнь прекрасна! – Она улыбнулась. – Знаешь, а ведь, между прочим, это я стукнула мешком того негодяя, который увез мою внучку.

– Я никогда в этом не сомневался! – пылко заверил ее Бланшар, хотя впервые слышал об этом.

Меж тем люди вокруг все прибывали и прибывали. Появились любопытные, привлеченные полетом воздушного шара, потом подоспела полиция. Папийон осмотрел Оберштейна, который лежал и только слабо стонал, выслушал историю о мешке с песком, который храбрая Кларисса Бланшар швырнула на него сверху, и уважительно покачал головой.

– Дамы и господа, – объявил комиссар после того, как Оберштейна увезли, – сейчас мы вернемся в Париж, и участники этого дела дадут показания для протокола. Со своей стороны…

Жак Понталье скривился.

– Послушайте, месье, – заговорил он с плохо скрытым раздражением, – мы не можем оставлять здесь воздушный шар. Мы с Альберто должны вернуть его на место. Так что давайте выберем для ваших протоколов какое-нибудь другое время.

– Я думаю, – вмешалась Амалия, – до завтра это действительно может подождать. Тем более что у господина комиссара есть в Париже еще одно неоконченное дело.

И она обменялась с Папийоном многозначительным взглядом.

– Тогда, я полагаю, – сказал комиссар, – мы действительно можем отложить официальную часть до завтра. В конце концов, не думаю, что за несколько часов Оберштейн куда-нибудь денется.

На том и порешили.

Что же касается неотложного дела, о котором упоминала Амалия, то доподлинно известно, что вечером этого дня графу де Мирамону доставили короткое письмо в запечатанном конверте. Обратный адрес отсутствовал, но посыльный сказал, что отправившая его особа просила передать, что она хорошо знает графа.

Прочитав послание, граф слегка переменился в лице и поднялся к жене. Прислуга слышала, как супруги шептались вполголоса, затем оба оделись и ушли, заявив, что отправляются в театр.

Впрочем, хотя они действительно приобрели билеты, смотреть спектакль в отдельную ложу пошла одна только графиня. Что же до графа, то он поехал на улицу Лепик, осмотрелся и, убедившись, что никто его вроде бы не заметил, поднялся на третий этаж и постучал в дверь.

– Кто там? – настороженно спросил из-за двери женский голос.

– Это я, Элали, – ответил граф. – Откройте, нам надо поговорить.

Загремели засовы. На пороге оказалась молодая темноволосая женщина, не слишком красивая, не слишком уродливая, в общем, обыкновенная, каких в Париже можно найти сотни тысяч, если не больше.

– Вы вовремя пришли, – заметила женщина, посторонившись, чтобы пропустить графа. – Завтра я переезжаю на бульвар Османа, в новую квартиру.

Граф оскалился.

– А вы неплохо обогатились, – заметил он. Голос его дрожал от сдерживаемой злости. – Только зря вы решили, что это будет длиться вечно.

– Что? – удивленно спросила женщина.

Однако граф де Мирамон, похоже, не был расположен входить в объяснения. Вместо этого он прыгнул на свою собеседницу, повалил ее на пол и стал душить.

Женщина захрипела, стала отбиваться… Она отчаянно вырывалась и ногтями едва не угодила ему в глаза, но граф увернулся и, закусив губы, стиснул пальцы еще сильнее.

А потом услышал негромкий кашель – и в изумлении поднял глаза.

На пороге стоял комиссар Папийон.

– Здравствуйте, господин граф, – спокойно промолвил он. – И вы также, мадемуазель Менар. Так что у нас тут происходит?

– Она купила воздушный шар, – сказала Мэй.

– Быть не может! – изумился комиссар Папийон.

– Может, может. А еще, – Мэй порозовела, – она сделала нам подарок к свадьбе. Дом в Ницце. Теперь у нас с Уолтером все будет совсем хорошо.