Амнистия - Троицкий Андрей

Голова начала слегка кружиться. Видимо, контузия, полученная во время взрыва в ресторане, ещё не прошла.

– Хорошо, послезавтра в семь, – сказал Локтев.

Голова кружилась. Он даже не хлопнул дверью. Тихо закрыл дверь за собой.

* * * *

Последнее утро своей жизни хозяин взорванного, а затем сгоревшего ресторана «Домино» Рафик Исмаилович Оганян встретил на балконе своей квартиры в районе Новых Черемушек.

Он курил, не зная, что жить осталось всего какой-то час с минутами.

Над Москвой уже отгорела утренняя заря. Солнце плавно поднималось из-за дальних домов. Проснулись и запели серебряными голосами птицы. В такие мгновения убогий человеческий мир кажется прекрасным и гармоничным.

Но, как на зло, именно в это время Оганян потерял возможность удивляться и радоваться прекрасному. Оганян мутными тоскливыми глазами созерцал утреннее пробуждение природы. Он переживал сильнейший приступ депрессии и тосковал душой. Выбросив окурок, прошел в кухню, где ждала чашка черного кофе, а у разделочного столика супруга Надежда Николаевна резала молодые баклажаны и морковь.

– Следующим буду я, – сказал Оганян жене по-армянски.

– В каком смысле следующим? – спросила по-русски Надежда Николаева, плохо знавшая армянский.

– В таком смысле, что меня убьют следующим, – вслед за женой Оганян заговорил по-русски. – И вот теперь я просто сижу тут и жду, когда меня убьют. Сижу в своем доме и жду смерти. Я отказался от милицейской охраны, хотя мне её предлагали. Отказался, потому что не хочу, чтобы меня охраняла милиция. Мои друзья могут это неправильно понять: Оганян ходит под ручку с милицией.

Надежда Николаевна перестала резать баклажаны, придвинула себе стул и села рядом с мужем.

– Рафик, не нагнетай обстановку, – сказала она.

Чашка задрожала в руке Оганяна, кофе обжог пальцы, пролился на стол. Рафик Исмаилович, задетый безобидным замечанием жены, выпучил глаза.

– Как это не нагнетай? Ресторан взорвали. Три человека насмерть, пятеро в больнице. Возможно, из этих пятерых кто-то умер этой ночью. Но это случайные люди. Целили в меня. Пришел какой-то пожилой мужчина, затеял со мной разговор. Передал привет от Тиграна из Краснодара. Я не могу проверить слова того посетителя, Тигран сейчас в Праге. Потом тот мужик вышел в туалет. Тут бомба и взорвалась. Хорошо, что и я отошел к телефону.

– Расскажи все подробности следователю.

– Я уже рассказал. По минутам, по секундам рассказал весь свой день. Кажется, они мне не верят. Я и самому себе не верю. К этому делу подключились кэгэбешники. Как же, террористический акт. Но мне не легче от того, что покушение на меня называется каким-то там актом. Мне насрарать, как это называется. Я боюсь.

Оганян обхватил голову руками и протяжно застонал. Надежда Николаевна погладила супруга по волнистым каштановым волосам и даже поцеловала в небритую щеку. Безутешный супруг всхлипнул, жалость к самому себе, спазм страха перехватили горло, душили, не давали говорить спокойно.

Оганян прокашлялся и высморкался в платок.

– На днях убили Артура Зеленского, облили бензином и сожгли на глазах у сотен людей. Я сперва подумал, это случайность. Его смерть не имеет ко мне отношения. Потом я узнал, что нескольким днями раньше зарезали Германа Осипова.

Надежда Николаевна, которой передался страх мужа, пугливо вжалась в стул.

– А это ещё кто такой? Я о таком не слышала.

– Это один боксер, бывший телохранитель Зеленского. Когда Осипов стал пить запоем, Зеленский выгнал его с работы. Так вот, я узнал, что Осипова зарезали на его квартире. Если бы не случайность, если бы меня не позвали к телефону, то и меня бы уже зарыли в могилу. Я знаю, кто хочет моей смерти. Знаю, кто будет следующим после меня. А следующим будет Субботин. А милиция, она не хочет меня защитить, менты тянут из меня информацию. Они хотят все знать о моих делах.

– И что же делать?

Надежда Николаевна кусала губы.

– Что делать? – переспросил Оганян. – Надо звонить Субботину. Он влиятельный человек. Он должен меня защитить. Пусть приставит ко мне охрану.

Оганян придвинул к себе телефонный аппарат, снял трубку и снова положил её на место. Нет, домашним телефоном пользоваться сейчас нельзя. Его слушает милиция или кэгэбешники. Ясно, и они пасут Оганяна. Как же, террористический акт – это их хлеб. Мобильный телефон тоже не подходит. Уже и на него прослушку накинули.

Вот дожил: из родного дома не может позвонить другу.