Страшная сказка - Арсеньева Елена

– Василий? Вася? – чуть не в голос заорала она, и Серега ревниво оглянулся: не прислушивается ли кто-либо еще к ее крикам? Но почта была пуста, и зал тоже постепенно пустел: все ночные поезда, и электрички, и пассажирские, уже ушли, разве что промчится какой-нибудь проходящий скорый на Москву.

Чудилось, беспокойство Сереги передалось Ольге. Она нервно оглянулась, по счастью, не заметив притаившегося за дверью человека, и принялась говорить гораздо тише, иногда настолько понижая голос, что не больно-то много Серега расслышал. Однако и того, что он разобрал, было довольно, чтобы понять: ни о каких анекдотах речи не шло, дело было серьезное, до жути серьезное. И правда что – речь шла о жизни и смерти.

Короче, он не совсем понял, куда и зачем вляпалась эта Ольга со своим хахалем, но факт оставался фактом: сегодня вечером, буквально минут сорок назад, ее разлюбезного Родиона какие-то злые-плохие-нехорошие люди по приказу той самой Надежды, на которую Ольга была столь потрясно похожа, захватили, сунули в «Скорую помощь» и увезли на дачу, где его будет караулить какой-то Равиль.

Зачем? Куда? Почему?

Как Серега за дверью, так и Васька Крутиков там, в своей нижегородской деревне, тоже мало что понял, да и не больно-то поверил истерической барышне. Серега принужден был молчать, ну а Васька не стеснялся и выспрашивал подробности.

Она то шептала, то переходила на крик, но с пятого на десятое Серега разобрал, что виновата во всем какая-то Роза, сестра этого Равиля, караулившего дачу, на которую увезли Ольгиного друга. Роза, в свою очередь, была подружкой Василия, и он нипочем не хотел верить в ее вину, несмотря на то, что Ольга чуть ли не в голос доказывала ему, что Руслан (еще и какой-то Руслан во всю эту историю замешался!) напал на него, на Ваську, значит, именно по наводке Розы, которая все это время выслуживалась перед Надеждой и закладывала всех, кто пытался хоть что-то против этой самой Надежды злоумышлять.

Надежда… Неужели та самая, на которую так похожа Ольга? Эх, тесен мир! Только сегодня утром Серега рассказывал о своей встрече с этой дамочкой, а к вечеру Ольга и ее дружок умудрились перейти ей дорогу. Впрочем, и менее проницательный человек, чем Серега, мог бы с трех раз угадать: они притащились в Северо-Луцк именно перейти дорогу этой Надежде. То есть за что боролись, на то и напоролись. Как говорил Серегин покойный дед, каждый сам куец своего счастья! Соответственно и несчастья – тоже.

Постепенно нижегородский Васька на другом конце провода проникся доводами Ольги и перестал с ней спорить, окончательно уверовав в предательство Розы. И, отвечая на ее вопрос, начал пространно описывать, как добраться до дачи, куда увезли Родиона. Ольга вынула из кармана бумажную салфетку и теперь записывала, как добраться, на ней, снова и снова шоркая локтем по лицу, вытирая безудержно льющиеся слезы, громко шмыгая носом и без конца переспрашивая Ваську. То ли этот придурок Крутиков так невнятно объяснял, то ли Ольга отупела от слез, но Серега понять ничего не мог до тех пор, пока не проблеснуло в разговоре словечко «Коротиха».

Он чуть было не выругался вслух! Коротиха, блин! Да ведь это же станция, откуда он только что вернулся, это деревня, в километре от которой размещались садовые участки! Среди них был и его, Серегин, ограбленный сад! Да, под садовые участки власти пожмотились выделить больше чем четыре сотки на хозяина, в то время как на самой окраине деревни распродали всяким «новым русским» (и «новым татарам») по тридцать и даже пятьдесят соток! Под эти усадьбы распродавали колхозные поля и сады. Знал Серега один такой двухэтажный домина, который выстроили как раз посреди бывшего колхозного сада. Не слабый хауз! Уж не туда ли увезли плененного Родиона?

– Да как я могу пойти в милицию?! – внезапно вскричала Ольга. – Ты же сам рассказывал, что у нее все с потрохами куплено, начиная с участкового! Если она даже «Скорую» смогла организовать, то что же о милиции говорить?! – Она захлебнулась рыданием. – Мне не на кого рассчитывать, кроме как на себя, ты понимаешь? И времени в обрез. Если они расчухают, что я так и не приду к Розе, на дачу пошлют еще кого-нибудь в помощь Равилю. И тогда я совсем ничего не смогу сделать!

И тут до Сереги дошло-доехало, что барышня в рваных колготках и с размазанной по лицу косметикой намерена ехать в Коротиху и отбивать своего дружка. Он чуть не заржал в голос и мысленно вторил Василию Крутикову, который, конечно же, задал так и рвущийся наружу вопрос:

– А сейчас-то что ты можешь сделать, боевая подруга?

Ответ прозвучал тоже предсказуемый:

– Не знаю. Пока еще не знаю. Но или я его выручу, или…

И вдруг заблажила тоненьким перепуганным голосочком:

– Алло, Василий, ты меня слышишь?

Все понятно, карточка кончилась. А может, аппаратура перегрелась от этих бредней. Это ж надо! Или она выручит своего Родика, или… что? Грудь в крестах али голова в кустах, как говаривал тот же Серегин дедуля?

И вдруг Серега с необычайной ясностью увидел перед собой его хитрющие, вприщур, необычайно яркие черные глаза, над ними кучерявый чуб, который хоть и поседел с годами, но ни на волос не поредел со времен дедовой молодости, увидел серьгу в ухе (как единственный сын в казачьей семье, дед носил ее с детства), услышал низкий, хрипловатый, «гэкающий» говорок: «Серега, жизнь не только трусцой идет, но иной раз как понесется… аллюр три креста! Кто-то испугается и вылетит из седла, а кто на стременах привстанет и ветер поймает, тому удача сама на руку сядет, будто ловчий сокол, что добычу закогтил. Только не струсь, только не упусти случай!»

Раньше Серега не больно-то понимал, что имеет в виду старик, а теперь знал это доподлинно. Полторы тысячи… еще полторы… а теперь… Таких деньжищ дедуля небось и во сне не видывал!

– Разрешите пройти?

Серега рывком воротился из мира грез в мир реальный и увидел прямо перед собой Ольгу. Оказывается, замечтавшись, он выступил из своего укрытия и теперь загораживал дверь.

– Пройти разрешите?! – нетерпеливо повторила она – и вдруг в изумлении широко раскрыла глаза: – Это вы-ы?

Узнала утреннего знакомца, выходит… Серега тоже вытаращился на нее, как баран на новые ворота, потому что никакой мешанины красок на ее щеках не обнаружилось. Наверное, Ольга смыла косметику слезами да рукавом вытерла. Лицо у нее было усталое, бледное, только на скулах темнели красные пятна да нос был красненький такой, веки набухли от слез. И Сереге потребовалась изрядная выдержка, чтобы не разжалобиться, не дрогнуть и проговорить ровным голосом:

– Вам помощник не требуется, барышня?

Она забавно моргнула – раз-два:

– Вы подслушивали?!

Смешно, до чего же женщины любят задавать никчемные вопросики! Конечно, подслушивал, что он, Вольф Мессинг – мысли на расстоянии читать! Но, надо отдать должное этой дамочке, больше глупостей она не говорила. Не всякий мужик так бы вот сразу собрался и взял быка за рога, как это сделала она:

– Сколько вы хотите?

Серега глубоко вздохнул. Объявление о продаже домика и четырех соток в садовом кооперативе на станции Коротиха он подаст в «Из рук в руки» завтра же. Матери в Коротихе никогда не нравилось. Ему самому – тоже. Нищие, говорят, не выбирают. Ничего! С завтрашнего дня они смогут выбирать!

И, холодно глядя в измученные, остекленевшие от слез глаза, он ответил:

– Договоримся так. Я тебе твоего этого, как его там, на блюдечке с голубой каемочкой, а ты мне… тысячу баксов. Наличными. Предоплата десять процентов. По рукам?

Шведский стол – это каждый знает – вещь замечательная тем, что никто не смотрит, сколько еды ты кладешь себе на тарелку и сколько раз бегаешь с этой самой тарелкой к столам, уставленным блюдами и всякими другими емкостями с питанием. Некоторые люди, конечно, вообще рождаются без комплексов, например, кряжистые немки в шортах, щедро открывающих короткие крепкие целлюлитные ноги, которые наваливали на свои тарелки как минимум по десятку маленьких слоеных булочек. Румяных, горячих, несказанно вкусных… Каждая такая булочка, словно мина замедленного действия, таила в себе жуткое количество калорий и килокалорий, джоулей и килоджоулей. Но этим немкам уже все было нипочем, и они лопали эти булочки, а также мюсли до краев насыпали в самые глубокие тарелки, заливали их молоком так, что не донести до столика, и еще там же у них стояли полные тарелки с колбасой, сыром, хлебом, крутыми яйцами, ну а очередь за омлетами из-за этих толстомясых теток была просто нескончаемой…

Омлеты (обалденные омлеты с сыром, зеленью, луком, ветчиной – на выбор!) делал длиннолицый мавританец, более похожий на фокусника или жулика, чем на повара. Когда он ловко подбрасывал сразу на двух сковородах омлеты, чтобы повернуть их подрумяненной стороной вверх, очередь на миг цепенела от восхищения. Егора не оставляло ощущение, что повар нарочно отвлекает внимание публики, а в это самое время кто-то, какой-то его подручный, ловко шарит по карманам шортов и брюк, теннисок и рубах, причем никто даже не замечает, что его наличка или пластиковая карта уже сделала ему ручкой. Да, этот мавританец мог бы далеко пойти по пути неправедному! Однако Аллах наставил его на путь истинный, и он радовал взоры и желудки иностранных туристов своим мастерством.