Этрусское зеркало - Солнцева Наталья

Он налил в стаканы коньяк, один протянул Смирнову. Они молча выпили.

- Кстати, Глеб отпросился со стройки утром двадцать первого августа, - сказал сыщик. - Значит, Алису убили в ночь с двадцатого. Сразу после того, как она ушла из вашего дома. А может, она и не уходила вовсе?

- Уходила, не уходила - я с ней говорил последний раз двадцатого… во второй половине дня. Я себя ужасно чувствовал, еле до постели добрался, - признался Альберт Демидович. - Лег и больше не выходил из своей комнаты: не хотел, чтобы Алиса видела меня таким. А утром узнал, что ее нет в доме.

- От кого?

- Сам смотрел! - раздраженно ответил Фарбин. - Обошел все комнаты. Думал, она во дворе. А ее нигде не оказалось! Спросил у охранника, но он вечером рано уснул, ничего не помнит. Я его отругал, да что толку-то?

- Она могла сама открыть ворота?

- Конечно, могла! Я показывал ей, как… У меня тут не тюрьма, а жилой дом, господин сыщик! Каюсь, не уследил за Алисой, - вздохнул он. - Кому пришло бы в голову, что девочка одна, под дождем отправится на ночь глядя черт знает куда?! Главное - зачем?

- Глеб утверждает, что сапожки Алисы были чистыми, сухими и сама она тоже… не промокла. Значит, ходить под дождем ей не пришлось.

- Он же невменяем! - возразил Фарбин. - Как ему можно верить?

- Что вы делали в ночь с двадцатого на двадцать первое августа? - спросил Всеслав.

- Спал в своей комнате. Крепко спал, потому что выпил снотворное. Это, как я понимаю, не алиби?

- Нет. А ваш охранник тоже принимает снотворное?

- Он молодой, здоровый - дрыхнет без всяких таблеток. Первый раз, что ли?

- И вы его до сих пор не выгнали?

- С какой стати? Мой дом, повторяю, - не тюрьма и не кладовая Алмазного фонда! - вспылил Альберт Демидович. - А также не султанский гарем и не крепость, осаждаемая врагами. Обыкновенное жилье! Вот у вас есть охранник у двери?

Смирнов вынужден был признать, что нет.

- Ладно, - улыбнулся он. - Кто-нибудь может подтвердить, что вы в ту ночь спали в своей постели и никуда не отлучались? - спросил он.

- Вам не надоело заниматься глупостями? Савву Рогожина тоже я убил, по-вашему? Ночь с двадцать второго на двадцать третье августа я, как ни странно, тоже провел в своей постели! Значит, у меня снова нет алиби! Разве что Геннадий может подтвердить мое присутствие в собственной спальне. И то его показания будут весьма шаткими - ведь он тоже спал! Видите? Положение безвыходное. Любого человека, который ночью спит у себя дома, можно обвинить в каком угодно преступлении!

- Господин Шедько ночует у вас?

- Иногда, - кивнул Альберт Демидович. - Во время обострения болезни я предпочитаю не оставаться в доме один. Раньше в такие периоды я нанимал профессиональную сиделку, но… в этот раз у меня гостила Алиса. Сиделка не придает образу мужчины романтики и шарма, согласитесь! Поэтому я обходился услугами Геннадия. Он давно находится рядом со мной, знает особенности моего организма, мои привычки, потребности. И не выглядит медицинской сестрой.

За разговором Фарбин подбрасывал дрова в камин, разгребал угли. Видно было, что он любит возиться с огнем. Выпитый коньяк не оказывал на него влияния. Хозяин дома оставался собранным, сосредоточенным - угрюмая мрачность не покидала его лица.

- Обратите внимание на динамику событий, - продолжал Всеслав. - Если мы принимаем на веру слова Глеба - Алиса погибает в ночь на двадцать первое, Рогожин - примерно через сутки, и почти в то же время происходит кража на выставке «Этрусские тайны». Вас это не наводит на размышления?

- Какая кража? - возмутился Фарбин. - Что вы повторяете чепуху? И зачем, скажите на милость, вы лазили в гробницу?

- Кто-то меня там закрыл… наверное, хотел убить! Уж не ваша ли это работа?

Смирнов блефовал, откровенно развлекаясь.

- Как, и вас тоже?! - поднял брови Альберт Демидович. - Да я просто монстр! Куда уж браться за это бедняге Глебу? Жалкий дилетант он, а не маньяк!

- Не спорю. По сравнению с вами, господин Фарбин, он весьма бледно выглядит.

Альберт Демидович молчал, глядя на огонь.

- Зачем мне было убивать Алису? - с горечью произнес он.

- Чтобы она умерла вместо вас… выкупила бы вашу жизнь у всесильной судьбы. Чем не мотив? Правда, это слегка попахивает шизофренией… Но разве убийцы - нормальны?

- А Савва Рогожин чем мне не угодил? - усмехнулся Фарбин.

- Ревность! Старый, как мир, повод для убийства. Художник влюбился в Алису, даже «этрусское» зеркало ей подарил. Вам не продал, какие деньги вы ни сулили, а ей - пожалуйста! И рисовал ее без одежды… мало ли, что там еще могло быть… Вы и не стерпели! А от меня решили избавиться, потому что я слишком близко к вам подобрался. Сами же говорите - нюх у вас волчий: заметили, как я в гробницу полез, и закрыли там незваного гостя. Благо, он упал, головой ударился, авось и сам бы окочурился. А когда Глеб Конарев меня вызволил, вы запаниковали, и картину-копию быстренько уничтожили, чтобы следы замести. Подлинник же повесили в доме. Перепутать настоящую «Нимфу» с поддельной вы никак не могли - потому что сами же ее и украли! Вот вам и весь расклад, господин Фарбин! Сходится?

Чем больше Смирнов говорил, тем спокойнее становился Альберт Демидович. Он превосходно умел держать себя в руках.

- Забавляетесь? - скривился он. - А убийца на свободе гуляет!

- Недолго ему осталось… В моей версии имеется одно шаткое звено - картина! Зачем было ее красть?

- Ваши домыслы оригинальны, но лишены всякого смысла, - высокомерно произнес Фарбин. - Я люблю Алису… для этого чувства не существует прошедшего времени. С ее смертью ничего не меняется! Я не успел стать для нее тем, кем хотел. И что теперь остается мне?.. Савва Рогожин написал «Нимфу», предвосхитив события с величайшим прозрением гения! Прекрасная дева убежала, скрылась от преследующего ее бога… превратилась в вечнозеленый лавр. У этой истории нет конца - неутоленная страсть, безответное влечение и любовная тоска никогда не проходят… Рогожин не мог бы выбрать для образа нимфы лучшей натурщицы, чем Алиса. Как он уговорил ее?! Ее шею украшает аметистовое ожерелье - знак, которым она все же выразила свою благосклонность и, ускользая, подарила надежду… вечную надежду отвергнутому богу.

- Ваше самомнение не имеет границ! - заметил Всеслав. - Образ Аполлона написан не с вас, судя по телу. Вы и ростом пониже, и мышцы у вас пожиже.

- При чем здесь тело? - удивился господин Фарбин. - Картина выражает идею - неукротимый дух, застывший в вечном порыве… такова природа богов! Алиса понимала это. Люблю тебя, но не земной любовью… Так она говорила. А я возжелал от нее любви земной… и теперь буду ловить только ее тень в быстротечных снах…

Телефонный звонок прервал его исповедь.

- Это мне! - сказал Смирнов.

Услышанное вызвало на его лице плотоядную улыбку хищника.

- Полагаю, вы получили «благую весть», - съехидничал Фарбин. - И теперь готовы сделать сенсационное заявление.

Глеб приоткрыл глаза… откуда-то сверху на него смотрели небесные пряхи. Клото сидела за прялкой. Лахесис, «дающая жребий», определяла длину нити жизни. Атропос, «неотвратимая» - самая старшая из сестер, - обрезала нить в том месте, которое указывала Лахесис…

- Так они все же существуют, - удивленно прошептал Глеб. - Алиса была права! События заранее предопределены неумолимой судьбой. Что ж, это даже лучше. Нужно просто плыть по течению…

В голове шумело и кружилось, тело было вялым, обмякшим. Он попытался встать… резкая боль в ногах напомнила о недавнем происшествии. Вот оно что! Его закрыли здесь после неудавшейся попытки убить ненавистного Фарбина. Он не сумел! Проклятие…

Небесные пряхи равнодушно взирали на него с потолка. «Они же нарисованы! - догадался Глеб. - А я уже решил, что оказался в этрусском раю. Вместе с Алисой… Черта с два! Моя нить жизни оказалась крепче, чем я думал».

Дверь в комнату открылась, и на пороге показался Всеслав Смирнов - предатель, обманщик и фарбинский прихвостень. Глеб демонстративно отвернулся. Собственная участь была ему безразлична - только грызла обида на себя, что не расправился с Фарбиным. Попался, как идиот, в расставленный капкан!

- У меня к тебе дело есть, - как ни в чем не бывало заявил Смирнов.

Наглость некоторых людей не поддается описанию. Он еще смеет предлагать Глебу какое-то дело?!

- Пошел вон… - пробурчал Глеб, не поворачиваясь.

- Ты, парень, не кипятись попусту. Выслушай, а потом решай.

Глеб понял, что выбор у него небольшой - либо слушать, либо… Впрочем, второго варианта Смирнов ему не предоставит. Он настырный.

- Чего тебе? - нехотя повернулся Конарев. - Давай, выкладывай.

- Нужно позвонить одному человеку и кое-что сказать.

- Что?

- Я написал… - Всеслав протянул Глебу листок из блокнота. - Скажешь только это. Ни одного лишнего слова. Понял?

- Ну…

Конарев хотел отказаться, но текст заинтересовал его. Он прочитал, вопросительно поднял глаза на сыщика. Тот отрицательно покачал головой: