Этрусское зеркало - Солнцева Наталья

А вот Фарбин так не думал. Для него красота была чем-то высшим, преступающим земные законы и не подвластным ничьим суждениям. Она просто существовала, сияла и вдохновляла сердца, наполняя их страстью и восхищением, - нетленная, отбрасывающая оковы времени, как ломкие, легкие стебли и ветки, раздвигаемые на картине нежной рукой бегущей девы.

Ожерелье на шее нимфы - шестнадцать божественных символов - горело созвездием любви, которую она уносила с собой.

- Хорошо, что я не видел ее мертвой, - сказал Альберт Демидович. - Пустые этрусские гробницы имеют великий смысл: они оставляют надежду на продолжение. Как будто бы кто-то ушел… но еще может вернуться. Когда? как? - это все вопросы ума. Сердце же не спрашивает, оно любит и ждет…

- Почему Геннадий не уничтожил картину? - задумчиво спросила Ева. - Не посмел? Рука не поднялась?

Она посмотрела на Смирнова.

- У господина Шедько помутился рассудок, - предположил сыщик. - Или он запутался в своих собственных хитросплетениях. Но вероятнее всего - он перестраховывался, ждал развития событий. «Нимфа» была у него в руках, и он мог уничтожить ее в любой момент. Словом, «жизненная нить» этой картины еще не обрезана небесными пряхами!

- Какое счастье, - прошептал Фарбин. - Боже мой, каким скрытным был Савва! Закончить картину - и ничего никому не сказать! Алиса тоже была вся в себе… она даже не показала мне зеркало Калханта.

- Она делилась только тем, чем хотела, - сказала Ева.

- А зачем Геннадий украл «Нимфу»? - спросил Глеб. - Я так и не понял.

- Сейчас, зная все, и то нелегко объяснить этот его поступок, - задумчиво произнес Всеслав. - Он убил Алису и был уверен, что вся вина ляжет на Глеба. Утром тот вернется со смены, придет в ужас, поднимет шум, истерику, вызовет милицию… в общем, как-то выдаст себя… Но ничего подобного не произошло.

- Шедько в силу своего характера не мог пустить дело на самотек, - добавил Альберт Демидович. - Готов поспорить - он приезжал двадцать первого утром, чтобы убедиться, сработал его план или нет.

- И застал странную картину, - подхватил его мысль Смирнов. - Дом закрыт, вокруг - тишина… Геннадий, скорее всего, затаился и некоторое время следил за домом. Ничего… Тогда он пришел в недоумение, начал волноваться и решился проникнуть в дом. Там он не застал ни Глеба, ни трупа! В панике Геннадий либо кинулся на стройку, окольными путями узнал, что Глеб отпросился и уехал… либо просто отправился в Москву, давая себе время подумать.

Он находился в таком напряжении, что вынужден был прибегать к изрядным порциям коньяку. Не знаю точно, как он провел эти сутки… Полагаю, ужасно. Неведение изматывало господина Шедько, толкало его на отчаянные меры. Он бы их и предпринял, но терялся в догадках - что и как произошло в домике Глеба? Куда делся труп? Что, если дурак-парень повез тело к себе домой или в Медведково? С испугу худосочному студенту могло прийти в голову бог знает что!

Прошел этот суматошный день, прошла ночь… Двадцать второго утром Геннадий снова поехал в Москву заниматься подготовкой к открытию выставки, и там Чернов ошеломил его «сюрпризом». «Нимфа» повергает господина Шедько в оцепенение: на картине - Алиса, обнаженная, с тем самым аметистовым ожерельем на груди… Очевидно, он вообще не имел понятия о картине.

- Он никогда не интересовался искусством… -проронил Фарбин. - Так что же дальше?

- В голове Шедько пронесся вихрь обрывочных мыслей. О связи Алисы и Фарбина не знал никто, кроме Глеба. Глеб, возможно, в бегах… Куда делся труп - неизвестно. Алису рано или поздно начнут искать, не милиция, так родственники или Альберт Демидович. И тогда… кто-то может узнать ее на картине! Выставка широко рекламируется, Чернов и Шумский собираются сделать «Нимфу» гвоздем программы. Хорошо, что пока ее нет в каталоге! Эти идиоты решили всех поразить. Но открытки и фото картины обязательно появятся… Алису узнают. Пусть не в лицо, так по ожерелью. Доберутся до Рогожина… Фарбин, может быть, и не доживет до окончания расследования, если увеличить порции яда, а вот милиция… Никто не знает, о чем девица болтала с художником - они оба себе на уме, хитрые, подлые! Неизвестно даже, когда она заметила, как Геннадий добавляет кое-что в отвар. Кто даст гарантию, что девица не следила за ним? Может быть, она давно что-то подозревает: ведь босс и раньше приглашал ее в гости. Рогожин, пожалуй, начнет шантажировать… Есть еще и Глеб! Но тот пока сам прячется. А потом… можно будет и от него избавиться.

Приблизительно такой рой мыслей одолевал Геннадия. Он смотрел на картину, но видел совсем другое - то, что за шум вокруг нее поднимется, когда начнут искать Алису. Дорогое украшение - это улика! Девица, вероятно, уже надевала шикарные камни, хвасталась… Словом, Шедько питал безумную надежду, что, не будь картины, никто не свяжет труп девушки с Рогожиным и, следовательно, с Альбертом Демидовичем и с ним, Геннадием. Алиса таилась от своих родственников и друзей, даже про модельное агентство им не говорила. А Глеба в расчет брать не стоит: он будет молчать из страха.

Чем больше господин Шедько думал, тем сильнее запутывался. На воре, как известно, шапка горит. Он сам себя довел до психоза, и безумные деяния посыпались одно за другим. Убийство Рогожина, кража, подмена картин… и при всем этом он продолжал добавлять яд в травяной отвар господина Фарбина. Геннадий уже не мог остановиться, с упорством маньяка он боролся за деньги, которые ускользали от него. Призрак богатства маячил у него перед носом так долго, что господин Шедько отождествил себя с ним, слился в экстазе алчности, граничащей с помешательством.

- У нас за сто баксов убить могут! - заметил Глеб. - А от больших денег и вовсе «крыша» съедет.

Глеб уже успел как-то примириться с услышанным. На самом-то деле он понимал, что все на свете: дома, машины, вещи и деньги -только камни, горстка железа и бумага. Сами по себе они бессильны. Это люди продают за них душу и убивают друг друга.

Замечание Конарева разрядило обстановку. Смирнов перевел дух, Ева засмеялась, и даже Альберт Демидович расслабился, улыбнулся. До этого он напряженно следил за рассказом сыщика, и в его глазах приглушенно мерцал холодный огонь.

- Вы знаете, этот ядовитый отвар со мной не справился, -мрачно пошутил Фарбин. - Мой организм настолько привык ко всякого рода лекарствам и снадобьям, что просто перестал их усваивать. А дать мне большую дозу яда Шедько боялся - он хотел сначала добраться до моих бумаг, проверить, все ли там как надо. Вот если бы я окончательно слег, стал недееспособным, тогда бы ему и карты в руки - что хочу, то и ворочу. А у вас прелестная спутница, господин сыщик! - неожиданно заключил Фарбин, делая в сторону Евы вежливый полупоклон. - Жаль, Савва не сможет ее написать в образе персидской княжны, всю в шелках, в бархате, в золоте… Разве что мне попробовать?

Он продолжал улыбаться, а Ева опустила глаза. Смирнов смущенно кашлянул, Глеб многозначительно хмыкнул.

- Кстати, у меня для вас сюрприз, молодой человек,- заявил Альберт Демидович, придав лицу серьезное выражение. - По всему выходит, господин Конарев, что мои деньги погубили Алису. Теперь они никогда не смоют свою вину, да я им и не прощу. Геннадий Шедько наказан по заслугам. А вот вы, Глеб, жестокий ревнивец и безрассудный мальчишка, замахнувшийся на мою жизнь, слишком легко отделались. Пара синяков на ногах и короткий обморок! Нет, вам я тоже отомстил - я открыл в банке счет на ваше имя и перевел туда значительную сумму денег. Пусть они принесут вам то, что вы заслуживаете!

Глеб побледнел и, что называется, онемел.

Блестящее остроумие Фарбина, его неистребимое жизнелюбие привели Еву в восторг. Этот человек умел достойно скорбеть, достойно признавать свои ошибки и достойно принимать расплату. Его поступки были поистине непредсказуемы!

- Выпьем за нового буржуя! - с удовольствиемпроизнес Фарбин, разливая коньяк. - За клеймо денежного проклятия на его юном челе!

Смирнов посмотрел на Глеба и прыснул со смеху.

- А ведь Алиса Данилина и в самом деле выкупила у небесных прях вашу жизнь, - шепнула Ева, наклонившись к Альберту Демидовичу. - Ценой своей собственной жизни…

Нимфа следила с картины огромными, блестящими очами за всей этой невероятной сценой. Она была здесь… в ореоле страсти и желания, в мольбе, в жарком дыхании и трепете сердца… Как были здесь не только Ева, Фарбин, Глеб и Всеслав Смирнов, но и молодой флейтист, и танцовщицы в развевающихся хитонах, и скоморох, жонглирующий шарами, и пьяные вакханки-менады, и скачущие всадники, и забавные, кудрявые Эроты -частички, капельки необъятной, грандиозной реки жизни, течение которой никогда не прекращается…

Рокотов Федор Степанович (1735-1808) - русский живописец.

Ромео и Джульетта.

Кипренский Орест Адамович (1782 - 1836) - русский живописец, представитель романтизма.