Высокая вода - Леон Донна

– Сколько прошло времени с тех пор, как они покинули Венецию и оказались в Пекине?

– Больше месяца.

– А когда вы увидели экспонаты?

Она заерзала на диване, прежде чем ответить ему, но глаз не подняла.

– Я вам говорила, этой зимой.

– А где вы были, когда их паковали?

– Я говорила. В Нью-Йорке.

Вмешалась Флавия:

– Со мной. У меня был дебют в «Метрополитен». Премьера была на два дня раньше, чем здесь закрывалась выставка. Я пригласила Бретт поехать со мной, и она поехала.

Бретт наконец оторвалась от дождя и посмотрела на Флавию.

– И я оставила Мацуко присматривать за погрузкой. – Она откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолочные окна. – Я уехала в Нью-Йорк на неделю, а осталась на три. Потом я вернулась в Пекин ждать прибытия груза. Когда он не прибыл, я вернулась в Нью-Йорк и провела его через таможню США. Но потом, – продолжила она, – я решила остаться в Нью-Йорке. Я позвонила Мацуко и сказала ей, что задержусь, и она вызвалась поехать в Пекин, чтобы принять коллекцию, когда она вернется в Китай.

– В ее обязанности входила проверка прибывших экспонатов? – спросил Брунетти.

Бретт кивнула.

– Если бы вы были в Китае, – спросил Брунетти, – то вы бы сами распаковывали коллекцию?

– Я только что вам это сказала, – огрызнулась Бретт.

– И вы бы тогда же заметили подмену?

– Конечно.

– Вы видели хоть какой-то из экспонатов до этой зимы?

– Нет. Когда они только прибыли в Китай, то застряли в каком-то бюрократическом аду на шесть месяцев, потом их выставили на показ в одном из помещений таможни, а потом наконец разослали по музеям, из которых их взяли для выставки.

– Тогда-то вы и поняли, что произошла подмена?

– Да, и сразу же написала Семенцато. Примерно три месяца назад. – Ни с того ни с сего она подняла руку и стукнула по ручке дивана. – Ублюдки, – сказала она гортанным от ярости голосом. – Грязные ублюдки.

Флавия, пытаясь ее успокоить, положила руку ей на колено.

– Бретт, тут ничего не поделаешь.

Бретт набросилась на нее:

– Это не твоей карьере пришел конец, Флавия. Люди будут приходить и слушать твое пение, что бы ты ни натворила, но эти перечеркнули последние десять лет моей жизни. – Она замолчала на секунду и добавила потише: – И всю жизнь Мацуко.

Когда Флавия попробовала возразить, Бретт продолжила:

– Все кончено. Если китайцы это обнаружат, они меня никогда больше не впустят. Я несу ответственность за эти произведения. Мацуко привезла с собой из Пекина бумаги, и я их подписала, когда вернулась в Сиань. Я подтвердила, что все было на месте, в том же состоянии, в каком было вывезено из страны. Я должна была быть там, должна была все их проверить, но я отправила ее, потому что была с тобой в Нью-Йорке, слушала твое пение. И это стоило мне карьеры.

Брунетти посмотрел на Флавию, увидел, как вспыхнуло ее лицо при звуках гневного голоса Бретт. Он видел изящную линию ее плеча и руки, повернутых к Бретт, изучал изгиб шеи и линию скул. Возможно, она стоила карьеры.

– Китайцы ничего не узнают, – сказал он.

– Что? – спросили обе.

– Вы сказали своим друзьям, которые провели экспертизу, что это за образцы? – спросил он у Бретт.

– Нет, не сказала. А что?

– Тогда только мы, наверное, и знаем об этом. Конечно, если вы не говорили никому в Китае.

Она помотала головой.

– Нет, я никому не говорила. Только Семенцато.

Тут вмешалась Флавия:

– А я сомневаюсь, что он кому-нибудь сказал, кроме того типа, которому их продал.

– Но я должна рассказать им, – возразила Бретт.

Вместо того чтобы посмотреть на нее, Флавия и Брунетти переглянулись через стол, внезапно поняв, что можно сделать, и только огромным усилием тренированной воли каждый удержался от того, чтобы пробормотать: «Американцы!»

Флавия попыталась ее урезонить.

– Пока китайцы ничего не знают, твоя карьера в безопасности.

Бретт словно ее не слышала.

– Они же не могут выставлять эти вещи. Это подделки.

– Бретт, – спросила Флавия, – сколько уже эти вещи в Китае?

– Почти три года.

– И никто не заметил, что они не подлинные?

– Нет, – сдалась Бретт.

Брунетти уцепился за это.

– Тогда вряд ли кто-нибудь заметит. Помимо прочего подмена могла произойти в любое время за последние четыре года, не так ли?

– Но мы же знаем, что это не так, – настаивала Бретт.

– Вот в том-то и дело, саrа, – Флавия решила попробовать еще раз ей втолковать. – Кроме тех, кто украл вазы, мы единственные, кто об этом знает.