Белоснежный лайнер в другую жизнь - Данилова Анна

Он поставил большую желтую лейку, которой поливал свои цветы, на стол, пожал плечами, недоумевая, кто бы это мог быть, поскольку он в этот вечер никого не ждал, да и вообще гостей в его доме можно было встретить крайне редко, и пошел открывать. И был крайне удивлен и обрадован, когда увидел на пороге Ирину Бантышеву, обожаемую им и любимую женщину. Она была бледна, глаза же ее горели, блестели, как мокрые черные сливы.

– Боря, мне надо с тобой поговорить…

Он молча распахнул дверь, так, что та ударилась о стену. Он готов был расширить стены квартиры, даже дома, чтобы только она вошла к нему и осталась – навсегда… Он сходил с ума по ней, постоянно думал только о ней, мечтал, видел ее в своих снах, и все ждал, что вот когда-нибудь она придет и скажет: «Все, Боря, терпение мое кончилось, я не могу больше жить с Бантышевым, я ненавижу его, я поняла, что люблю только тебя…»

– Все, Боря, терпение мое кончилось… – услышал он… и не поверил своим ушам.

– Ирина?..

– Подожди, сначала крепко запрись на все замки, то, что я собираюсь тебе сказать, крайне важно…

Она всегда интриговала его, то в шутку, то просто чтобы позлить, покуражиться, но всегда оставляла, как он считал, какой-то процент надежды. Он не понимал, что мешает им стать любовниками, не понимал и не хотел понимать…

– У тебя есть водка или коньяк, или что-нибудь крепкое, тяжелое, чтобы мозги отключились? Или нет, я не то говорю, наоборот, я хочу, чтобы мозги работали яснее ясного…

Она была так прекрасна в тот вечер! На ней были простые джинсы и зеленая кофточка на пуговицах, такая тонкая, словно она была в одном белье. И Желтухин, разглядывая ее, никак не мог сосредоточиться…

– Борис, я должна тебе рассказать что-то важное. Ведь ты любишь меня, скажи, ведь любишь? Борис, да очнись же ты!

– Да, да, конечно, люблю, ты же отлично знаешь… Но ты сейчас раздраконишь меня и уйдешь… почему, почему, Ира? Что мешает тебе бросить своего Бантышева?..

– Боря, я сейчас не об этом. Помимо любви, между мужчиной и женщиной есть и другая, особая любовь, которая тебе пока еще не знакома. Но когда-нибудь, когда у тебя будет семья, ты вспомнишь мои слова и все поймешь…

Она снова говорила загадками. Непостижимая женщина! Желтухин мысленно уже раздел ее и уложил в постель… Он успел даже увидеть капельки пота на ее лбу в тот момент, когда он, схватив ее за плечи, нависает над ее обнаженным телом…

– Боря, я просила тебя дать мне выпить…

Он метнулся к бару, достал бутылки, расставил их на столе, принес рюмки, фужеры, лимон и миску с холодной земляникой.

– Что случилось? У твоего мужа образовалась новая любовница?

Борис плеснул своей возлюбленной виски, выжал туда лимонный сок и добавил апельсинового ликера.

– Вот, пей, мало не покажется… А когда совсем опьянеешь, скажешь мне, что приняла решение остаться наконец у меня…

– Эх, Боря, Боря… – Ирина выпила напиток, вздохнула. – А теперь сиди и слушай. Значит, так. Если ты знаешь, у меня есть мать, она жива, слава богу, и здорова. Но мы с ней почему-то не общаемся, ты об этом тоже знаешь, но не знаешь причины… А началось все очень давно, когда мне было пятнадцать лет. У меня была родная сестра, звали ее Таня. Она была на год младше меня. Мы с матерью и сестрой жили тогда в Каменке. И вот появился в нашей деревне один тип, здоровый такой парень, Валера Марголин. Однажды иду я домой из школы, он встречает меня возле дома и говорит: там, в сарае по соседству, где недавно баба Маня жила, но потом померла, словом, нежилой дом там был… Там, говорит, Танька, сестра твоя, в сарае лежит с проломленной головой, кровью истекает… Я бросилась без слов в сарай, он – следом… Надо ли говорить, что никакой Таньки там не было, что этот Валера завалил меня там, в сарае, и изнасиловал. Встал, отряхнулся, сволочь, и говорит: «Если кому скажешь, то же самое и с твоей сестрой сделаю; сегодня приходи в девять часов…» Меня, нецелованную девчонку, он так испугал, что я, вернувшись домой, подумала, что сейчас умру. Помылась, легла на кровать и глаза закрыла, ждала, когда смерть за мной придет… Но я не умерла, а вечером к девяти пришла в сарай… И так приходила несколько раз… Ни мать, ни сестра, никто не замечал даже, что со мной творится что-то ужасное, что я есть перестала, просто больная хожу… А один раз даже в школу не пошла – встать с постели не смогла… А как сестру увижу, так слезы на глаза наворачиваются – все представляла себе ее там, в сарае… Мысль о том, чтобы все рассказать матери, мне даже и не приходила: знала, мать не простит, не поймет, да еще и из дома меня выгонит… Скажет – сама, мол, виновата. Она у нас резкая в суждениях, строгая, чистая, правильная такая… А потом на меня помутнение нашло… Я взяла из комода все материны деньги и отправилась на станцию, попросилась на московский поезд… Вот, собственно, и все. Оказалась в Москве, ходила по улицам и все спрашивала себя – когда же бог смилостивится надо мной и я умру наконец?.. Мне было очень плохо. И тут я встретила одну женщину, на рынке. Она мне денег дала и сказала, что мне не мешало бы вымыться… И я призналась ей, что сбежала из дома, что родители пьют, бьют… Сочинила все. Ее Галиной звали. Словом, взяла эта женщина меня к себе. Приютила, сказала, что живет одна, что ей скучно, своих детей нет, мужа тоже… А мне же доучиваться надо. Так она меня и в школу определила, и я с легкой руки Галины стала вести нормальный образ жизни. Потом в институт поступила, с тобой вот встретилась, а ты меня с Сергеем познакомил… Что-то меня в жар бросило… Так вот, домой я не писала, не знала, что написать… А страх за сестру оставался. Очень хотелось мне узнать, не пострадала ли она из-за меня. И я рассказала обо всем Галине. Та, добрая душа, сама отправилась в Каменку, чтобы все узнать и рассказать мне… Лучше бы она и не ездила… Боря, что-то я задыхаюсь, налей мне еще… Так плохо на душе… Словом, моя мама Галя, как я ее потом стала звать, вернулась и рассказала мне, что моя сестра утонула вроде бы… Но на самом деле не утонула – повесилась она прямо в доме, в темной комнате… Никто не знает причину. Но мать сказала, что сама видела, как Танька пошла на речку и не вернулась. Стыдно ей было говорить, что ее дочка повесилась. Тело якобы не нашли и похоронили пустой гроб, но мама Галя сказала, что еще одна могила есть, и в ней моя Таня похоронена. Как ты понимаешь, я сразу поняла, что с Таней случилось… И отчего она решение такое приняла. Конечно, я вину на себя взяла. Но была потрясена, когда узнала, что я, оказывается, сбежала из дома не одна, а с парнем и что мать мне этого никогда не простит… Вот так, оказывается, мое бегство было истолковано! И куда мне было возвращаться? Таню уже не вернешь, мать – видеть меня не хочет, совсем одичала, потускнела, ударилась в работу, хозяйство развела… Я так и не поняла, откуда Галя все узнала, но могу догадаться, что от одной соседки, от которой ничего не скроешь… Еще подозреваю, что мама Галя подкупила нашу соседку, чтобы все узнать.