Ночь опасна - Малышева Анна

Женщина смутилась:

— Да, конечно, нужны. — Только я хотела спросить еще кое о чем. Маша ничего для меня не оставляла?

Он насторожился:

— Для вас? А вы кто?

Но она как будто не заметила вопроса.

— Понимаете, я недавно кое-что передала ей на сохранение, а она вдруг погибла… Небольшой сверток, вы должны были его заметить…

И тут Валерий окончательно уверился, что перед ним мошенница. Женщина требовала отдать то, что ей точно не принадлежало и более того — никогда не существовало. Никакого свертка его мать домой не приносила и вообще не брала на хранение чужие вещи. Так он и заявил подозрительной даме, жалобно смотревшей на него сквозь стекла очков. И ему вдруг почудилось, что зрение у нее в полном порядке, а стекла в оправе — самые обыкновенные.

И тогда Валерий попросил ее представиться. Он не может ей ничего отдать, пока не узнает, с кем имеет дело.

Она страшно взволновалась:

— Все-таки она принесла сюда мой сверток?! Пожалуйста, отдайте мне его!

— Как вас зовут? Что-то не помню, чтобы мы были знакомы! Откуда вы знали мою мать?

Женщина прикусила нижнюю губу — ему потом часто вспоминался ряд ровных блестящих зубов, блеснувших на алой помаде. Она была накрашена до странности ярко, и ему с первого взгляда показалось, что это ей несвойственно. Она выглядела странно и как будто непривычно для себя самой. И эти бесполезные очки! Он слишком долго жил с близоруким человеком, чтобы теперь не распознать подделку.

— Ну вот что, хватит, — твердо сказал Валерий. — Или вы сейчас уходите отсюда, или я звоню в милицию.

— Ну зачем же так!

— Назовете вы свое имя или нет?

Вместо ответа, женщина стала рыться в сумке, а затем с нелепой улыбкой объявила, что забыла паспорт.

— Мне не паспорт нужен, а имя!

— Вы же не поверите на слово, — жалобно сказала она.

И в самом деле — теперь уже не поверил бы. Вот если бы гостья представилась сразу, тогда бы у него никаких вопросов не возникло. Неизвестно, чем бы кончилось это противостояние — Валерий безуспешно пытался объяснить, что ничего не отдаст, не зная, о чем идет речь, женщина умоляла… Но тут наконец вернулась Лика.

Узрев в своем доме ярко накрашенную, хорошо одетую особу никак не старше тридцати лет, девушка превратилась в воплощенный упрек. Она кротко посмотрела на сожителя жалобными бесцветными глазами и молча ушла на кухню. Однако грохот посуды, тут же раздавшийся оттуда, никак не соответствовал этой кротости.

— Уходите, — повторил Валерий. — У меня ничего для вас нет. Мать все завещала мне.

— Но вы не понимаете, о чем речь! Она никому не могла завещать мое имущество!

— Да какое имущество?! Знаете, я сейчас позвоню в милицию, пусть разберутся! — не выдержал Валерий. — Был тут на днях один тип, тоже все задавал вопросы, заливал, что следователь. А потом оказалось, что никакой он не следователь, пришел с улицы. Так что — выход там!

Она все еще не двигалась с места. Ее спугнуло только то, что Валерий в самом деле снял телефонную трубку. Гостья круто повернулась на каблуках и мгновенно исчезла из квартиры. Остался только длинный шлейф ее духов да еще очки в качестве сувенира. В какой-то момент женщина их сняла да так больше и не надела. Валерий приложил очки к глазам и убедился, что был прав. Стекла оказались простыми, и он со своим стопроцентным зрением видел в них превосходно. Тут он окончательно решил, что гостья была обыкновенной мошенницей, пытавшейся его надуть.

Лику этот визит тоже взволновал — ревность перешла в страх, и она объявила, что дело нечисто — вокруг его матери крутятся какие-то подозрительные люди. И не зря, не зря она погибла такой ужасной смертью! Добропорядочных граждан просто так не застреливают!

И сейчас Лика твердила, что она не может быть спокойна в квартире, куда являются то фальшивые следователи, то мошенницы в поддельных очках, то вообще какие-то погромщики! Лучше уж она уйдет обратно в коммуналку. Там хотя бы все предельно просто и понятно. Сволочи-соседи, пьяный отец, младшая сестра, меняющая четвертого парня за последний год… Ничего, ей не привыкать!

— Буду спать в прихожей на полу, но, по крайней мере, не попаду ни в морг, ни в сумасшедший дом!

И тут Валерий понял, что ему вовсе не хочется ее останавливать. Это открытие его поразило — в последнее время он только тем и занимался, что пытался привязать к себе Лику. А собственно, зачем? Она продолжала что-то говорить, ее рот открывался и захлопывался, на бледном лице застыло выражение обиды и ненависти… А он смотрел, слушал и не понимал, как мог так долго за нее бороться. С ума он сошел, что ли? Чем его околдовала эта никчемная, бесцветная бабенка?

И когда Лика снова заявила, что погром не обошелся без участия Тамары, а все эти подозрительные типы явно ее дружки, Валерий неожиданно заявил, что Лика может уходить когда ей заблагорассудится. Лучше всего — прямо сейчас. Он закончит уборку сам, это его не затруднит.

Она не поверила, и ему пришлось повторить. Лика растерялась, хотела заплакать, но была слишком обескуражена, чтобы выжать из себя хоть одну слезу. Она казалась совершенно сбитой с толку.

— Уходить прямо сейчас? — переспросила она. — Ночью?

На дворе в самом деле давно наступила ночь. Валерий глянул на темный квадрат окна и сказал, что до утра она может остаться. Заодно соберет свои вещи. А завтра он урвет у работы час-другой и перевезет ее багаж на служебной машине.

Только теперь Лика поняла, что он говорит серьезно. Она потрясенно опустилась на край стула и прошептала:

— Ты все еще ее любишь, я же говорила! Стоило мне на нее напасть — и ты уже гонишь меня!

Валерий хлопнул дверью — ее жалобный взгляд так раздражал его, что он боялся дать волю рукам. За дверью немедленно раздались рыдания. Их наверняка слышали соседи сверху и снизу, а уж тем более соседка за стеной… Но ему было все равно. Завтра пойдут слухи, что он выгнал невесту. О нем и так уже шепчутся — стоит показаться во дворе, как на него начинают коситься, сторонятся, как от чумного. Все из-за матери. Точнее, из-за соседки, которая распустила слух, что они травили покойную. Он очень хорошо помнил ту злополучную ссору из-за рыбы. В сущности, поэтому мама и сорвалась… Иначе промолчала бы, как обычно.

Когда она пообещала, что скоро они избавятся от нее навсегда, у нее было такое лицо, что Валерий испугался: не сошла ли она с ума? В тот миг она явно верила своим словам. Но это был абсурд. Уйти было некуда, мама сама знала это лучше, чем кто бы то ни было. Конечно, имелись родственники, но никто не согласился бы принять к себе еще одного жильца. Квартиры у всех, как на подбор, были небольшие и тесно заселенные. И потом, мама могла быть такой неуживчивой! Конечно, скандалов она не закатывала — этим занималась Лика. Но ее молчание иногда было хуже любого крика. Особенно когда она поднимала глаза и Валерий читал в них не то упрек, не то вопрос — короче, ужасно неприятно.