Все оттенки красного - Андреева Наталья

— Ты… ты… Это не твои слова.

— Раз я их говорю, значит, теперь мои. Хватит, Настя. Дело сделано, и забудем об этом. Отблагодари шофера, он тебе алиби обеспечил.

— Вот значит как! Тетя Нелли мне говорила, а я не верила! Но ты забыл, что я была в студии, когда они с дядей ругались!

— Ну и что?

— А то. Тетя Нелли спросила: «Откуда у тебя этот пистолет?» И когда дядя ответил, знаешь, что она сказала?

— Что?

— «Мне знаком этот пистолет, я не в первый раз его вижу». Она все вспомнила про «Деринджер». И дядя начал рассказывать. Знаешь, о чем?

— Не может быть, чтобы это был тот самый пистолет! Просто не может быть! Таких совпадений просто не бывает!

— Каких совпадений?

— Так о чем они дальше говорили?

— А ты не догадываешься? Я не сразу ушла, только тогда, когда все поняла. Да, я была в гараже, была! Я сидела там и ревела! Они ужасные вещи говорили. О тебе и…

— Ну, все, все, хватит, Настя. Помолчи.

— Мне милиции это надо рассказать?

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы все было, как раньше. Между мной и тобой.

— А ты знаешь, что у меня ничего нет кроме долгов? Огромных долгов, между прочим. А теперь, когда отец умер и надежд на наследство никаких… И что делать? Ты работать пойдешь? Или, быть может, я?

— Но есть же какой-то выход?

— Выход всегда есть. Я хочу жениться на Марусе.

— Да ты с ума сошел! Жениться на родной тетке!

— А если я не сын Георгия Эдуардовича Листова? Если у меня нашелся родной отец? После стольких лет, а? Как тебе?

— Что ты, Эдик?! Что ты?! Ты же так похож на деда!

— У меня есть подписанная папашей бумага. Он признает меня, Эдуарда Оболенского, законным сыном. Ну и маман не будет отрицать. Может, и поженю еще родителей. Шутка.

— Когда же ты успел? Ты и Маруся? А вдруг она не захочет за тебя замуж?

— А вот это не твои проблемы. Ты должна немного потерпеть, Настя. Совсем немного.

— Нет. Я все равно не хочу, чтобы ты женился на ком-то кроме меня. Нет. Я, конечно, буду молчать, но только пока ты со мной.

— Ладно, об этом после. В конце концов, что мне до этого пистолета? Я в отца не стрелял.

— Да? А тетя? Разве не из-за пистолета ее убили?

— А вот то, что ее убили, никто еще не доказал. Она была подавлена последнее время, сильно переживала, вот и отравилась.

— А почему тогда нет предсмертной записки? Почему?

— Ну, не все самоубийцы объясняют свое решение. Допустим, это было не в характере тети Нелли, — усмехнулся Эдик.

— Какой же ты.

— Иди к шоферу, Настя, он тебя утешит.

Она ушла. Эдик поморщился — снова неприятности. Нет больше отца, и тетя Нелли со своими разоблачениями не будет отныне путаться под ногами, но появились новые проблемы. А как там Маруся? Спит еще, или уже пишет с упоением свои странные картины?

Он набрал номер московской квартиры. Гудки, длинные гудки. Никто не подходит к телефону. Должно быть, спит. А если… Сердце провалилось в пустоту. Да там ли она еще? Нет, он положил в стакан достаточное количество снотворного. Всю ночь Машка не ложилась, писала картину, и сейчас она наверняка спит, как убитая, и проспит до завтрашнего утра, никак не меньше. А завтра надо ехать в Москву. Если не случится ничего чрезвычайного, завтра надо что-то решать с неудобной девицей. Хватит играть в кошки-мышки, надо привозить ее сюда, в этот особняк, и отдать под присмотр Валентины…

— Кому это ты звонишь?

— Егор? Опять подсматриваешь? Подслушиваешь? И давно это у тебя, братец?

— Не твое дело!

Егорушка обиженно посапывает, но взгляд у него злой. Кажется, что он готов защищаться. Эдик же продолжает доставать младшего брата:

— Это уже болезнь. Понимаю — у инфантильного мальчика детские забавы. Чует мое сердце, что ты немало часов провел у замочной скважины!

— Ну и что? Зато я все про всех знаю.

— Пойди наябедничай. Лучше ментам.

— Они плохие. Мама говорила, что в милиции работают одни взяточники. Они настоящих преступников все равно не сажают.

— Мама говорила! Эта фраза в ее репертуаре, верю. А ты правды хочешь?

— Хочу!

— Слушай, мне не до тебя. Иди погуляй. Погода чудная, луна светит. Как там у классиков? «И эта глупая луна на этом глупом небосводе». И ты. Два сапога — пара.

— «Как эта глупая луна». А тебе все равно не отвертеться.

— Уйми свое воображение.

И Эдуард Оболенский, презрительно хмыкнув, уходит в дом. Срочно надо выпить, день был такой тяжелый! События развиваются по нарастающей, тут уж ничего не поделаешь.